В статье рассмотрены принципиальные различия условий формирования европейской и российской цивилизаций в зависимости от нулевой изотермы января, проанализирован ряд связанных с этим вопросов формирования народного характера и государственной инфраструктуры России.
Наверное, с европейских походов русской армии в наполеоновские времена, а может, и ещё раньше – с петровских реформ – живут у нас в России взгляды и представления, что «вот-де там, в Европах (а позднее – в Америках), живут же люди», а у нас всё не так, неправильно, что рождены мы, дабы показать миру какой-то ужасный урок, и с некоторым даже мазохизмом к месту и не к месту вспоминаем мы про знаменитых карамзинских «дураков и дороги». Ещё Пушкин в «Истории Пугачёвского бунта» попытался разъяснить таким «страдающим» согражданам специфику российского бытия, но голос его, видимо, не был услышан, а в наше время «упаднические» настроения приобрели уже характер настоящей эпидемии: расхожим стало мнение, что «в этой стране нормальному человеку делать нечего».
На мой взгляд, такое мнение формируется под влиянием видимого любым невооруженным взглядом культурно-бытового и производственно-технологического различия, которое однозначно трактуется в пользу Европы. Но при этом не учитывается другое принципиальное различие – различие в условиях формирования европейской и российской цивилизаций, на которое почему-то практически не обращают внимания в российском образовании. А ведь понимание этого последнего различия однозначно показывает нам, что преимущества Европы, во-первых, исторически абсолютно закономерны, а во-вторых, быстро сокращаются.
Одним из основных понятий, позволяющих увидеть это принципиальное различие, является понятие «нулевая изотерма января». Январь – самый холодный месяц в северном полушарии; изотерма января – географическая линия с самой низкой среднемесячной температурой в году. Российский писатель и историк Максим Кантор отмечает: «Есть остроумное определение Фернана Броделя (французский историк, 1902-1988 г.г.), где проходит граница между Европой и не-Европой: по нулевой изотерме января. Потому что западнее – теплее, и там один режим работы, крестьянский в первую очередь, круглогодичный. А восточнее – холодно – там на печи приходится лежать всю зиму и лапти плести» [2]. Конечно, это остроумие западного человека, но суть – нулевая изотерма января – в этом выражении поймана точно: с одной стороны западная цивилизация, с другой – российская. Здесь можно даже расширить трактовку: с одной стороны – российская, а с другой – все остальные мировые цивилизации. Ведь, если мы посмотрим на карту мира и проследим траекторию нулевой изотермы, то увидим следующую картину:
Европа: от Исландии через юг Скандинавии, Польшу, Австрию, Балканы, Крым, Кавказ;
Азия: Туркмения, Афганистан, север Индии, срединный Китай, север Японии;
Америка: вдоль атлантического побережья Гренландии до Нью-Йорка, примерно по 40-ой параллели до западного побережья и вдоль тихоокеанского побережья Аляски.
В Европе и Азии эта линия четко описывает ареал, внутри которого находится Россия. В Америке внутри этой линии находится Канада – страна европейской культуры, население которой значительно уступает России и живет в южных районах, близких к нулевой изотерме (единственный крупный город Канады, являющийся крайним севером – Эдмонтон – лежит на 530 с.ш., то есть на широте нашего Орла).
В западных (и всех других) странах крестьянин (а крестьянство везде – базовый элемент, из которого вырастает цивилизация) имеет возможность работать в поле с ранней весны до поздней осени, что выработало в нём привычку к равномерно распределенному систематическому труду. При этом ровный климат обеспечивает достаточно высокую уверенность в результатах труда. В России испокон века реальная работа в поле начинается в мае, а в августе-сентябре урожай должен быть убран, т.е. работа имеет ярко выраженный авральный характер с максимальным сосредоточением сил на период «битвы за урожай». При этом резкие погодные колебания ежегодно подвергают конечный результат труда значительным рискам: град, засуха, заморозки… Так, например, по фенологическим наблюдениям в районе Челябинска вероятность заморозков и снежных осадков сохраняется до середины июня и начинается с середины августа. Это накладывает свой отпечаток на народный характер, отличающийся, с одной стороны, высокой выносливостью и терпением, а с другой – мощной взрывной энергией.
Так как Россия до середины XX века оставалась крестьянской страной (равенство городского и сельского населения было зафиксировано во всесоюзной переписи 1959 года, т.е. всего 60 лет назад), то привычка к систематическому труду в народной психологии только начала формироваться (город, в котором основные виды занятий проходят в защищенных от погоды помещениях, предоставляет такую возможность). Условия труда в современной России создают возможность для ускоренного по историческим меркам формирования новой трудовой психологии.
Другой аспект нулевой изотермы – промерзание почвы с холодной стороны. И если вблизи нулевой изотермы (С.-Петербург, Прибалтика, Белоруссия, Украина, Крым, Кавказ) промерзание неглубокое или периодичное, то в Москве (среднеянварская t = -7,50С), Челябинске (-140С), Новосибирске (-16,50С) глубина промерзания достигает полутора-двух метров. Из курса школьной физики мы знаем, что вода при замерзании увеличивается в объеме, поэтому всё, что стоит на промёрзшей земле, напрягается под действием этого распирающего усилия. Весной почвенный лёд растает, и зимняя нагрузка исчезнет, все осядет и погрузится в размякшую почву. Что произойдет с дорогами? Каждая российская дорога ежегодно подвергается таким нагрузкам, а при переменных нагрузках разрушение происходит значительно быстрее.
При отсутствии промерзания дороги в Европе мостились брусчаткой постепенно в течение веков (в Италии, Испании сохранились дороги со времен Древнего Рима) и выросли в континентальную транспортную систему. В России мощение практически не имело смысла, т.к. вымощенную дорогу каждый год ломает и топит в распутицу, а техники для создания подушек метровой-двухметровой толщины под дорожным полотном (да ещё при российских расстояниях!) не существовало. По свидетельству В. Гиляровского [1], в Москве мощение проезжих частей улиц даже в центральных районах началось только в XIX веке, и то первоначально бревенчатое; первые улицы, мощённые булыжником, появились во второй половине XIX века. На картине Левитана «Владимирка» – одна из главных дорог, выходящих из Москвы – в конце XIX века еще была просёлочной. Так что создание дорожной сети, по поводу которой у нас только ленивый не ругается, за сто лет (Европе на это понадобилось две тысячи лет!), при этом никто на эти сто лет не отменил законы физики, о которых говорилось выше – это поистине предмет национальной гордости!
И еще к вопросу о промерзании почвы. Не только дороги, но и сооружения, дома не могли строиться на таких почвах долговечно. Кроме этого, очень широкий годовой разброс температур и долгая зима не позволяли строить дома из камня: чтобы протопить такое жилье, давно были бы уничтожены все российские леса, возникла бы северная Сахара! (В Европе – посмотрите на народный фольклор – камин и вязанка хвороста обеспечивали выживание.) Отсюда – гениальное изобретение – русская изба: многошарнирное сооружение, автоматически подстраивающееся под любые температурные деформации почвы и при этом хорошо удерживающие тепло в морозы и прохладу в жару. Но деревянная культура, естественно, не долговечна. Поэтому и здесь, как с дорогами, возникает принципиальная разница в развитии инфраструктуры. В Европе цивилизация камня обеспечивала постоянное приращение богатства: к построенному в одном веке добавляется построенное в следующем и т.д. (В Италии новостроем считается всё, построенное после 1500 г.) К XIX веку вся необходимая инфраструктура была выстроена, и далее развитие заключалось в её усовершенствовании и модернизации в связи с появляющимися новыми материалами и технологиями. Россия до XX века оставалась деревянной, а решительный шаг к созданию капитальной жилой и бытовой инфраструктуры был сделан с развитием энергетики, тепловых сетей и массовым жилищным строительством только в начале второй половины XX века, т.е. полвека назад. До этого жилья в современном понимании в стране почти не было: Ленинград, Москва, главные улицы областных центров и несколько новых городов, появившихся в 30-е годы – всё остальное было деревянными избами и бараками. То есть буквально за полвека мы построили каменные города по всей стране!
Так, как же получилось, что мы стали развиваться с такой удивительной исторической скоростью? Дело в том, что в столь суровых условиях у народов, проживающих за нулевой изотермой, сформировались особенные черты: изобретательность, гибкость ума, выносливость, тяготение к красоте, позволившие в итоге создать свою цивилизацию, то есть не просто выжить, а сложить «такую социальную форму движения материи, которая обеспечивает ее стабильность и способность к саморазвитию путем саморегуляции обмена с окружающей средой» (очень удачное определение цивилизации из Википедии [3]). Так в XVIII веке – возникла мощная держава, в XIX веке – возникла великая культура, в XIX- XX веках – раскрылся научный и изобретательский потенциал народа, а в XX веке – он дал мощный импульс социальному развитию человечества и спас мир от самой страшной угрозы. И мне думается, что тот национальный характер, который складывался веками, еще скажет своё веское слово и в наступившем ХХI веке.
Источник
