Согласны ли вы с утверждением, что монгольские завоеватели не оставили после себя ничего, кроме бесчисленных разрушения и тяжких воспоминания о реках пролитой крови? Ответ документально обоснуйте.

Связь с Востоком

До татаро-монгольского нашествия русские земли имели деловые связи преимущественно с северо-западными и южными соседями. После подчинения Руси Орде восточное направление стало не менее, а может быть даже более важным. Торговля стала значительным источником обогащения Московского государства, находящегося на стыке цивилизаций.

Воины Руси под влиянием татаро-монголов переняли азиатскую саблю, которая в XV веке окончательно вытеснила господствовавший до нашествия меч. Именно благодаря кочевникам русская армия была непохожа на тяжеловооружённых западных рыцарей, так как ставка делалась на молниеносность нападения, а не на тяжелые доспехи.

Рядовые всадники носили кольчугу вместе с луком и саблей, используя небольших лошадей. Тактика быстрой атаки и сравнительно легкое вооружение были характерными особенностями татаро-монголов.

Русские земли переняли не только военные традиции кочевников, но и другие характерные для востока особенности. Многие сторонники евразийства видели в этом сугубо положительные моменты. Так, Лев Гумилев полагал, что главная угроза для отечества исходила из Европы, в то время как татаро-монгольское нашествие не носило характер тотального разрушения, а последующее подчинение Золотой Орде на самом деле было союзом Руси и кочевников.

Хотя эту позицию опровергает большинство историков, ссылающихся на летописи и археологические памятники, она имеет право на существование в более мягкой форме: действительно, Русь могла получить ряд преимуществ от связи с Азией. На противоположном полюсе от сторонников евразийства стоят исследователи, которые видят только негативные стороны нашествия. В частности, они отмечают все более усиливающийся деспотизм из-за ордынского ига, ярко проявившийся позже в обращении к вышестоящим: «Яз холоп твой».

Ямская повинность и переписи

Татаро-монголы никогда не рассматривали в качестве полноправного союзника Русь, считая ее своим вассалом, который дает доход и рекрутов. Именно из-за этого Орда была заинтересована в качественном функционировании покоренных земель. Со второй половины XIII века татаро-монголы начали проводить переписи населения для эффективного сбора дани. До нашествия о таких ревизиях источники не сообщают.

Что касается инфраструктуры, монголы подсмотрели у китайцев (как считается) ямскую систему. После нашествия кочевников нововведением стала централизованная система организации перевозок для ордынских нужд. И в приказном порядке насадили ее по всей империи, еще в 13-ом веке. Местные жители начали нести «ямскую повинность» — они обязаны были на ямских станциях держать дежурных, свежих лошадей и ремонтировать поврежденные повозки.  Ямская система заключалась в снабжении татарских чиновников лошадьми, подвозами и проводниками. Службы гонцов (ям) Чингисхан создал практически сразу же после прихода к власти, а когда империя хана растянулась на тысячи километров, эффективная связь ее разных концов стала жизненной необходимостью. Со временем ямская система развивалась и превратилась в некую помесь почты, курьерской службы и быстрого способа путешествий. И эта изначально устроенная монголами фишка была одним из важнейших государствообразующих элементов России на протяжении веков.

Русская тройка с бубенцами, к слову — это типовой транспорт ямщиков. Что может быть более русского чем ямщик на тройке?

Русские земли в XIII веке существенно уступали по размерам государству Чингисхана. Хотя и до татаро-монголов на Руси были средства сообщения между княжествами, они не были столь организованными. Ямская повинность просуществовала в России до XVIII века, а название извозчичьей профессии ямщика использовалось вплоть до XX века.

Однако это не единственное слово, закрепившееся в русском языке: «базар», «ярлык», «кабала» и многие другие заимствованы из тюркского, как и использование суффикса «-щик» для обозначения принадлежности к какой-либо профессии.

Политическое наследие Монгольской империи

Монгольская империя была уникальным государством, прежде всего, по неожиданному для современников характеру своего возникновения. Вобрав в себя едва не половину Евразийского материка, она оставила значительное геополитическое наследие. Монгольские ханы, стремясь упорядочить управление попавшими под их власть землями, осуществляли их централизацию, что стало причиной возникновения на месте культурных областей империи новых единых государств.

Вновь стал единой державой Китай под управлением династии Мин.

В результате введения джучидскими ханами единого правления на прежде политически разобщенных русских землях в Восточной Европе сложилось Московское государство, из которого возникла Россия.

Тюркские народы Поволжья и Западной Сибири под властью Джучидов стали складываться в единый татарский этнос.

Наконец, сама Монголия стала единым государством, а не просто территорией, где по ветреным степям кочевали сами собой распоряжавшиеся племена.

Российская империя расширялась в основном в сторону и за счет бывших монгольских владений, по уже накатанной дорожке. Это было просто удобно.

Цари воспользовались наработанной монголами имперской инфраструктурой, сложившимися отношениями подчинения. Нам не нужно было завоевывать заново или объединять все эти бесчисленные сибирские и тюркские племена, налаживать с ними отношения. Достаточно было какому-нить Ермаку с шайкой казаков прийти и навешать люлей конкретно сибирскому хану — дальше оставалось только сидеть в местной столице, собирать ясак и править огромными территориями: местным было все равно кому пушнину нести. И даже если первая попытка не удавалась, как у Ермака, то модель в целом прекрасно работала.

Пойти под власть русских царей/императоров для всяких татарских ханов было также несложно, их вовлечение в образование русского государства было наработан уже веками, начиная еще даже с домоногольских времен. С чисто военной точки зрения им также было легко и ествественно вливаться в московские войска и совместно воевать, поскольку наши к 15-ому веку почти полностью переняли татаро-монгольский военный стиль, от вооружения до тактики.

На протяжении более 200 лет после окончания «ига» (1480-й) и вплоть до правления Петра I Московия фактически была отделена первым «железным занавесом» от Европы, наследуя традициям Орды.

  • Деспотическая власть верховного правителя. Если до монгольского нашествия в некоторых крупных русских городах существовали вечевые собрания и выборные должности, то при ордынском владычестве русские элиты встроились в номенклатуру Монгольской империи, сверху донизу пронизанную «ярлычной» инвеститурой.
  • Русские законы во многом стали наследием монгольской Великой Ясы, или уложения Чингисхана.
  • Великое княжество Московское стало таким же осколком или наследником Золотой Орды, как Крымское, Казанское и Астраханское ханства.
  • Московские государи наследовали административные методы ханов Золотой Орды, фактически они позаимствовали у своих предшественников технологию власти.
  • Освободившись от ордынской зависимости не путём сопротивления или военных побед, а в результате внутренних раздоров внутри самой Золотой Орды, московские князья, используя тот опыт и учтя ошибки, постепенно подчинили себе разрозненные ханства, оставшиеся после распада Орды. Но, в отличие от монголов, захватывая новые земли, они вводили туда свои гарнизоны и безжалостно уничтожали повстанцев.
  • Они тоже потом выдавали ярлыки на правление завоеванным правителям (в Москве их предпочитали называть грамотами), взимали ясак (натуральный налог) и брали аманатов (заложников). Так было удобнее управлять огромной завоеванной территорией. Ведь по историческим меркам Московское государство разрасталось стремительно — практически за век русские дошли до Тихого океана. Вот тут им и пригодились методы управления, оставшиеся от Орды.
  • Древний термин «холоп» получил новое значение, став в том числе калькой с монгольского слова «барлак» (раб) — так называли себя подданные ордынских ханов, обращаясь к ним с просьбами.
  • В организации военного дела московские князья очень многое позаимствовали у ордынских ханов.
  • Языковеды отмечают множество тюрко-монгольских заимствований в языке, одежде и даже в кулинарии.

Но самое главное наследие той эпохи — русский самодержавный деспотизм, отдельные черты которого дожили до наших дней, став всецело ордынским наследием.

Кстати, при огромном количестве русских заимствований у Золотой Орды, историки отмечают отсутствие каких-либо обратных заимствований. Монголы если что и заимствовали, то, главным образом, у китайцев.

Сложилось устойчивое мнение, что именно власть Орды, приведшая к синтезу восточнославянской и монголо-татарской традиций, породили «русский мир» как отдельную цивилизацию, которая и есть главным культурным «сокровищем» России. В рамках подобной системы взглядов не было никакого ига — лишь свободный выбор отдельного от Запада пути развития, который стал «исключительным благом», ибо породил «Великороссию» и всю русскую культуру как особую цивилизацию.

Армия

В Куликовской битве русские разбили войска Мамая благодаря четкому управлению армией и наличию полка тяжелой кавалерии, пребывавшего в засаде. Кстати, кавалерийские техники боя русские князья тоже переняли у врага.

До монгольского завоевания русские мужчины носили порты и рубаху, охваченную поясом на талии. Верхней одеждой служили плащи или накидки, которые завязывались веревочками. Для быстрой езды на лошадях такая одежда не очень подходит. Ведь на скорости в развевающемся плаще холодно, он может закрыть обзор всаднику, обмотавшись вокруг головы. Поэтому русские у монголов позаимствовали кафтаны – верхнюю плотную одежду из 2 слоев, которая застегивалась на крючки. Можно было верх застегнуть для обогрева тела, а низ оставить расстегнутым для удобного пребывания в седле.

Вместе с военным делом в русский язык перешли соответсвующие слова монгольского происхождения: богатырь, караул, колчан, бахтерец (вид доспеха), тегиляй, саадак (лук со стрелами в футляре), мерин и др.

С большой вероятностью даже клич «урааа» — пришел от монголов.

Кроме того, известно больше сотни городов и поселений, археологически изученных и основанных монголами или имеющих следы их присутствия. Некоторая топонимика также с большой вероятностью имеет монгольское происхождение — Ессентуки, Тюмень.

Религиозная терпимость

Крайне удачная монгольская фишка, перенятая русскими царями — религиозная терпимость. Это было прописано еще в законах Чингисхана — «уважать все исповедания, не отдавая предпочтение ни одному. Все это он предписал, как средство быть угодным Богу». Сравните с западным подходом с их насаждением католичества, всеми этими крестовыми походами. Да собственно и домонгольские князья на Руси тратили уйму энергии на насаждение христианства. Но Россия никогда не могла бы поглотить столько территорий с мусульманским населением без религиозной свободы.

Генетика

Что касается генетических, культурных следов — то они минимальны, как и должно быть, если принять за факт что монгольские армии были относительно малочисленны (20-40 тыс.) и довольно быстро растворялись в тюркской среде.

Приведите наиболее яркие примеры героической борьбы народов нашей страны против монголо-татрских захватчиков

Оборона Козельска

Предыстория

Взяв город Торжок 5 марта после двухнедельной осады, монголы пошли по Селигерскому пути к Новгороду, однако, не дойдя около 100 верст, около Игнач Креста повернули на юг в половецкие степи, разделившись на две группы и продолжая по пути уничтожать уцелевшие города.

Часть сил во главе с Каданом и Бури прошла более восточным маршрутом через рязанские земли. Основные силы во главе с Батыем прошли через Долгомостье в 30 км восточнее Смоленска, затем вошли в пределы Черниговского княжества на верхней Десне, сожгли Вщиж, но затем резко повернули на северо-восток, и минуя Брянск и Карачев, в конце марта 1238 года вышли к Козельску на реке Жиздре.

В то время город был столицей княжества во главе с двенадцатилетним князем Василием, внуком Мстислава Святославича Черниговского, погибшего в битве на Калке в 1223 году. Город был хорошо укреплён: обнесён земляными валами с построенными на них крепостными стенами, но монголы располагали мощной осадной техникой. Наступившая в апреле распутица сделала невозможной помощь Михаила Всеволодовича Черниговского столице одного из подчинённых ему удельных княжеств.

Оборона

Подойдя к городу, войска монголов потребовали его сдачи. Жители Козельска решили на совете: «Наш Князь младенец, но мы, как правоверные, должны за него умереть, чтобы в мире оставить по себе добрую славу, а за гробом принять венец бессмертия», «главы своя положити за христианскую веру». Началась семинедельная осада.

Персидский историк Рашид-ад-Дин, рассказывая о длительной осаде Козельска, говорил, что город был взят за три дня только тогда, когда через 2 месяца подошли войска Кадана и Бури. По предположению Каргалова В. В., Козельск был назначен местом сбора войск, а Бури и Кадан привезли с собой осадные орудия, до этого город не штурмовался.

С помощью стенобитных машин-пороков монголам удалось разрушить часть крепостных стен и подняться на вал, где «бысть брань велика и сеча зла». Разгорелась кровавая схватка, «Козляне же ножи резахуся с ними» (видимо, имеются в виду упоминаемые в «Слове о полку Игореве» т. н. засапожные ножи). Судя по всему, осаждённым удалось отбить атаку, потому что сразу вслед за этим было принято решение о вылазке. Козельчанам удалось уничтожить осадные машины и 4000 монголов (в том числе троих сыновей темников), но и сами участники вылазки погибли (во время строительства в конце XIX века железной дороги на Тулу строители обнаружили захоронение из 267 черепов, что примерно соответствует оценке академиком Рыбаковым Б. А. населения русского княжеского замка того времени). Лишившись своих защитников, город пал. Завоеватели не пощадили никого, включая грудных младенцев, «отрочят сосущих млеко». Малолетний князь Василий, по этому же летописному преданию утонул в крови: «о князи Васильи неведомо есть, и инии глаголяху, яко во крови утонул есть, понеже убо млад бяше есть. Оттуду же въ Татарех не смеють его нарещи „град Козлеск“, но „град злый“».

Чудовищный по последствиям для Северо-Восточной Руси набег был закончен. Козельск отнял у монголов 7 недель, уступая в длительности сопротивления лишь Киеву (оборона длилась 13 или, по другим данным, 11 недель). Третье место занимает Торжок (2 недели), остальные города, включая крупные (Рязань, Владимир, Галич), сопротивлялись не более 6 дней. Из пяти месяцев зимней кампании 1237/38 годов против Руси два месяца Батый потратил на Козельск.

Евпатий Коловрат

Евпатий Коловрат — (около 1200 — до 11 января 1238) — легендарный русский богатырь, герой рязанского народного сказания XIII века, времён нашествия Батыя (издано во «Временнике Московского общества истории и древности», книга XV и Срезневским, «Сведения и заметки», 1867). Единственным древнерусским источником, упоминающим о Евпатии Коловрате, является «Повесть о разорении Рязани Батыем».

Легендарная биография

Родился в Старорязанском стане княжества. Рязанскими историками это место называлось Урсовский городок. Располагался на территории Воинского уезда княжества. Находясь в Чернигове (согласно «Повести о разорении Рязани Батыем» с рязанским князем Ингварем Ингваревичем), по одной из версий, с посольством с просьбой о помощи Рязанскому княжеству против монголов и узнав об их вторжении в Рязанское княжество, Евпатий Коловрат с «малою дружиною» спешно двинулся в Рязань (Старую). Но застал город уже разорённым «…государей убитых и множество народу полёгшего: одни убиты и посечены, другие сожжёны, а иные потоплены». Тут к нему присоединились уцелевшие «…коих Бог сохранил вне города», и с отрядом в 1700 человек Евпатий пустился в погоню за монголами. Настигнув их в Суздальских землях, внезапной атакой полностью истребил их арьергард. «И бил их Евпатий так нещадно, что и мечи притуплялись, и брал он мечи татарские и сёк ими». Изумлённый Батый послал против Евпатия богатыря Хостоврула, брата своей жены, «…а с ним сильные полки татарские». Хостоврул обещал Батыю привести Евпатия Коловрата живым, но погиб в поединке с ним. Несмотря на огромный численный перевес татар, в ходе ожесточённой битвы Евпатий Коловрат «…стал сечь силу татарскую, и многих тут знаменитых богатырей Батыевых побил…».

Есть предание, что посланец Батыя, отправленный на переговоры, спросил у Евпатия: «Чего вы хотите?». И получил ответ — «Только умереть!». Согласно некоторым преданиям, монголам удалось уничтожить отряд Евпатия только с помощью камнемётных орудий, предназначенных для разрушения укреплений: «И навадиша на него множество по́роков, и нача бити по нем ис тмочисленых по́роков, и едва убиша его». Поражённый отчаянной смелостью, мужеством и воинским искусством рязанского богатыря, Батый, сказав «О, Евпатий! Если б ты у меня служил, я держал тебя у самого сердца!», отдал тело убитого Евпатия Коловрата оставшимся в живых рязанским воинам и, в знак уважения к их мужеству, повелел отпустить их, не причиняя им никакого вреда.

В некоторых (не ранних) редакциях «Повести» указывается отчество Евпатия — Львович и рассказывается о торжественных его похоронах в Рязанском соборе 11 января 1238 года. При этом точные дата и место сражения Коловрата с монголами в легендах не уточняются. Согласно «Повести», Коловрат нагнал монголов в пределах земли Суздальской. Последним городом Рязанской земли на пути монголов была Коломна, под которой монголы были, по разным оценкам, 1 января (Храпачевский Р. П.) или 10 января (Каргалов В. В.) 1238 года. При этом, по версии Каргалова В. В., Коловрат сражался с монголами ещё на пути между Рязанью и Коломной. Первым же городом Суздальской земли на пути монголов стала Москва, осаждённая 15 января и взятая 20 января 1238 года.

Оборона Киева

6 декабря в 1240 году войска хана Батыя взяли Киев, убив большинство его жителей. Но командовавший обороной города наместник галичанин Даниила Галицкого — тысяцкий Дмитр — был оставлен в живых.

Совершить большой поход на Восточную Европу Чингисхан решил еще после похода на половцев монгольских военачальников Субэдэя и Джэбэ в 1222-23 годах.

Собственно, в ходе этого похода произошло первое большое столкновение монгольских и русских войск — битва на реке Калке в мае 1223 года, завершившееся разгромом русских. На берегах Калки русское воинство несло огромные потери, погибло также шестеро князей: Мстислав Черниговский, его сын Василий, Изяслав Луцкий, Юрий Несвижский, Святослав Шумский и Изяслав Каневский.

В той битве принимала участие и дружина волынского князя Даниила Романовича, позже получившего титул князя Галицкого.

Поход Субэдэя и Джэбэ считается разведывательным. Однако «Сокровенное сказание» монголов и арабский хронист Рашид ад-Дин прямо говорят о том, что целью этого похода, который должен был быть поддержан и силами Джучи (старшего сына Чингисхана), были не только половцы и аланы, но также Венгрия и Русь, включая Киев.

Курултай 1235 года, после которого монгольское нашествие в Европу всё же состоялось, лишь повторил эти цели.

После смерти Чингисхана в 1227 году ещё несколько десятилетий сохранялось единство огромной Монгольской империи, правителем которой стал третий сын «потрясателя вселенной» — великий хан Угедей. При нем продолжалось выполнение задачи покорения мира. В поход на ещё не завоёванные западные страны были отправлены соединенные силы империи с одиннадцатью ханами-чингизидами. Возглавить войско было поручено Бату-хану (известному на Руси как Батый) — внуку Чингисхана от его старшего сына Джучи.

Зимой 1237-1238 годов войско Батыя разгромило Рязанскую и Владимиро-Суздальскую земли, а затем расположилось в волжско-донских степях. Отсюда высылались отряды, которые завершали завоевание Юго-Восточной Европы.

Один из таких отрядов весной 1239 года взял Переяславль и разорил левобережье Днепра. Осенью того же года монголами был взят Чернигов. Тогда же отряд во главе с Менгу-ханом с разведывательной целью вышел на левый берег Днепра напротив Киева.

«Встал он на той стороне Днепра у Городца-Песочного (ныне киевский жилищный массив Выгуровщина — прим. автора). Увидев город, удивился красоте его и величеству его. Прислал послов своих к (киевскому князю) Михаилу (Всеволодовичу) и к горожанам, желая их обмануть, и не послушали его» — сказано в Ипатьевской летописи.

На Руси тем временем, несмотря на вражеское нашествие, не прекращалась борьба князей за власть.

Киевский князь Михаил Всеволодович, лидер черниговских Ольговичей, с приближением опасности уехал в Венгрию. Однако его попытка заключить с королём Белой IV династический союз закончилась неудачей. В Киеве его сменил смоленский князь Ростислав Мстиславич, который в конец 1239 года был изгнан могущественным галицким князем Даниилом Романовичем.

Последний, как сказано в Галицко-Волынской летописи, «поручил Киев (воеводе) Дмитру для защиты от иноплеменных народов, безбожных татар». Сам же Даниил вернулся сначала в Галич, а потом тоже уехал в Венгрию с целью выдать своего сына Льва за принцессу Констанцию, дочь короля Белы IV. Но и его династические планы постигла неудачно.

Согласно той же летописи, Даниил возвращался на Русь, «но не смог пройти в Киевскую землю, поскольку мало с ним было дружины», и до конца татарского нашествия он оставался в Польше, в гостях у князя Конрада Мазовецкого, которого также безуспешно просил о помощи в борьбе с монголами.

Летом 1240 года монголы закончили подготовку к большому походу, целью которого было завоевание Западной Европы. Потери, которые они понесли в боях с волжскими болгарами, мордвой, половцами, аланами, черкесами, русинами, были восполнены свежими силами, прибывшими с востока, а также отрядами, набранными среди покоренных народов.

Вопрос о численности войска Батыя в этом походе спорен, современные исследователи называют цифры от 40 до 120 тысяч воинов.

Многочисленную орду со своими семьями, кибитками и стадами скота сопровождали толпы пленных, которых она захватывала на своем пути. Именно этих рабов монголы гнали впереди себя на стены осаждаемых городов, прикрывая ими свои силы и стенобитные орудия. Тактика «осадной толпы» называлась «хашар». Хашар был четко организован: «Их разделили на десятки и сотни, во главу каждого десятка был назначен монгол» (Рашид ад-Дин).

Батый перед осадой Киева истребил все города вокруг, сжёг Чернигов, Овруч, Изяслав и другие города черниговской, полесской и волынской земель.

У монголов было множество пленных, взятых в этих городах и близлежащих слободках. Поэтому не исключено, что при штурме Киева на его укрепления монголы гнали в первую очередь русских, пленных крестьян и воинов из ближайших городов и селений. Венгерские миссионеры также сообщали, что на укрепленные замки монголы не нападают, а сначала опустошают всю страну и грабят народ, а потом гонят захваченных пленных осаждать собственные крепости.

Монголы перешли Днепр вброд в конце лета 1240 года, когда уровень воды в реках минимальный. Произошло это южнее Киева. Историки называют два возможных места: брод напротив разрушенного годом ранее Переяславля, где несколько столетий переправлялись половцы, а ранее печенеги, венгры и другие кочевники, или Татинецкий брод, расположенный в устье речки Золотоноши (ныне территория Черкасс).

Псковская летопись упоминает, что монгольские войска появились у стен Киева 5 сентября 1240 года, остальные источники, в том числе зарубежные, точной даты начала осады не содержат.

Главная ставка Батыя находилась за речкой Лыбедь. Отсюда, с южной стороны, хорошо были видны валы и башни «города Ярослава». Тревожные дни переживал древний город, в скрипе тысяч телег, ржании бесчисленных табунов лошадей и верблюдов тонули голоса его жителей. Иранский автор Джувейни (XIII век) записал, что «от множества войск земля стонала и гудела, а от многочисленности и шума полчищ столбенели дикие звери и хищные животные».

Взятие Киева было лишь делом времени, и вопрос был не только в численном преимуществе монголов.

Воевода (тысяцкий) Дмитр ни воодушевить жителей Киева, ни привлечь для обороны все возможные ресурсы не мог — ведь он не был ни киевлянином, ни князем. Историки оценивают число защитников Киева в 4-5 тысяч, среди которых не могло быть больше одной-двух сотен профессиональных дружинников самого Дмитра.

Часть 50-тысячного населения убежала из города в окружающие леса, в Киеве остались преимущественно состоятельные люди с челядью, причём так же сильно, как монголов, они боялись ограбления своих усадеб местной беднотой. Большинство защитников Киева были вооружены лишь копьями и топорами, сформированное из горожан малочисленное ополчение не могло удержать городские валы протяженностью около 3,7 километров.

Поначалу казалось, что стены Киева неприступны. Крепостные валы и деревянные стены из дубовых срубов, засыпанных землей, достигали высоты 16 метров. Часть стен была плетеная, набитая внутри землей, которая поверху имела крытый ход — забрала с бойницами. На стене — забор из деревянных брусьев, которые укрывали защитников от вражеских стрел и камней. С внешней стороны стен и валов проходили рвы глубиной до 12 метров.

Ограда из деревянных столбов, «столпье», тянулась от крепости на холмах до Днепра, защищая подступы к Подолу. За частоколом лежало болотистое «болонье» — городской выгон. Снаружи стена обмазывалась глиной (от огня) и белилась известью (как украинские хаты), крепость выглядела белокаменной. Такая стена не уступала в боевом качестве каменной, более того, камни из катапульт просто вязли в ней (в каменной получался бы пролом).
Однако эта фортификационная система была устаревшей. Она была сооружена за двести лет до появления монгольских полчищ, при Владимире Крестителе и Ярославе Мудром. Тогда городу угрожали славянские князья и племена причерноморских кочевников, не имевшие осадных машин и опыта штурма крепостей. Противостоять Батыю — совсем другое дело.

Монголы заимствовали инженерные знания Китая и цивилизаций Средней Азии. Против городских валов Киев они выставили армаду из 32 камнеметных машин (в древнерусской терминологии — «пороков»).

«Укрепления же они завоевывают следующим образом. Если встретится такая крепость, они окружают её; мало того, они так ограждают её, что никто не может войти или выйти; при этом они весьма храбро сражаются орудиями и стрелами и ни на один день или на ночь не прекращают сражения, так что находящиеся на укреплениях не имеют отдыха; сами же татары отдыхают, так как они разделяют войска, и одно сменяет в бою другое, так что они не очень утомляются», — так описывал монгольскую тактику осады итальянский монах Плано Карпини, посетивший в XIII веке Монгольскую империю.

Именно так монголы осаждали и Киев.

При этом Батый сосредоточил основную часть своих войск и камнемётных машин в самой уязвимой части города — напротив Лядских ворот, в заболоченной низине (район современного Майдана Независимости — прим. автора). В те времена тут находилось болото, получившее в начале XIX веке название Козьего.

Батый дождался, когда болото замерзнет, и начал штурм Лядских ворот. Правда, по одной из версий, штурм откладывался до того момента, когда монголам удалось накопить достаточное количество каменных снарядов для своих метательных машин, ведь ближайшие пригодные для разработки выходы скальных пород находятся в 50 км от Киева. Камень оттуда нужно было доставлять вниз по течению Ирпеня и Днепра, а вот дерева для сооружения метательных машин в окрестных лесах было предостаточно.

Ипатьевская летопись так описывает участок, выбранный монголами для штурма Киева: «Поставил Батый пороки против городских укреплений возле ворот Лядских, ибо здесь подходили (близко к городу) дебри».

Этот участок был выбран, так как здесь перед укреплениями не было крутых естественных склонов. Можно предположить, что во время штурма Батый находился на возвышенности напротив Лядских ворот. Отсюда хан мог не только видеть главные силы своих войск, но и благодаря особенностям рельефа обозревать значительную часть осажденного города.

5 декабря 1240 года Лядские ворота Киев пали от ударов стенобитных орудий. Когда штурмующие взобрались на вал, в проломе закипел ожесточенный рукопашный бой:

«И взошли горожане на разбитые стены, и здесь можно было видеть, как ломались копья и раскалывались щиты, (а) стрелы затмили свет побежденным». В этом бою был ранен и воевода Дмитрий.

В конце концов, осажденные были вытеснены с вала: «Взошли татары на стены и сидели там в тот день и ночь». Киевляне, воспользовавшись передышкой, отошли в детинец и за ночь организовали новый рубеж обороны: «Горожане сделали еще второе укрепление вокруг (церкви) святой Богородицы (Десятинной)».

Судя по результатам раскопок 1980-х годов, вал, который первоначально отделял детинец от окольного города, в XII веке был снесен. Но ров, проходивший вдоль этого вала, оставался незасыпанным. Киевляне, очевидно, использовали его для обороны, дополнив какими-то лёгкими оборонительными сооружениями.

6 декабря 1240 года настал второй — и последний день штурма Киева.

«А назавтра пришли (татары) на них, и была битва между ними великая. Люди тем временем выбежали на церковь, и на своды церковные с пожитками своими, и от тяжести повалились с ними стены церковные, и так был взят город (татарскими) воинами» — записано в Ипатьевской летописи.

Многие ученые скептически относились к летописной причине обрушения Десятинной церкви и считали, что стены храма были разбиты монгольскими «пороками». Однако на самом деле стоит доверять летописцу, ведь в 1230 году Киев пережил едва ли не самое сильное в своей истории землетрясение, в ходе которого пострадали многие здания, и Десятинная церковь явно была в их числе.

Дополнительная нагрузка на стены, давшие трещины за десять лет до штурма, могла привести к катастрофе. Кроме того, осадные машины не были мобильными, и их просто невозможно было быстро передвинуть с места на место.

О разрушении Киева и массовой гибели его жителей Ипатьевская летопись прямо не говорит, но другая летопись, Суздальская, сообщает: «Взяли Киев татары, и святую Софию разграбили, и монастыри все, и иконы, и кресты, и всё узорочье церковное взяли, а людей от мала до велика убили мечом».

Некоторые ученые, ссылаясь на молчание Ипатьевской летописи, утверждают: потери, которые понес город от монголов, были не такими уж и большими. Процитированную же выше фразу из Суздальськой летописи эти исследователи считают литературным шаблоном. Для такого мнения есть основания: погромы Киева, учиненные в 1169 и 1203 годах княжескими дружинами во время междоусобиц, тоже описаны летописями в сильных выражениях. И, как показывает анализ письменных и археологических источников, эти погромы не приводили к заметному запустению города.

Но в 1240-м всё было по-другому.

Киевские археологи неоднократно находили свидетельства страшной трагедии, произошедшей после взятия Киева монголами. Это, прежде всего, огромные братские могилы, в которых лежали героические защитники города. Чаще всего монголы сбрасывали убитых в оборонные рвы, расположенные прямо перед валами укрепленных городищ. Отчётливо просматривались следы насильственной смерти — черепа и кости рассечены ударами рубящего оружия.

Обозлённые упорным сопротивлением, захватчики врывались в жилища простых киевлян и вырезали целые семьи. Так, при раскопках дома, расположенного неподалеку от фундамента древней Трехсвятительской церкви, были обнаружены десять скелетов — мужских, женских и детских. По расположению костей было видно, что мать пыталась закрыть своим телом одного ребенка, а другой погиб, обхватив ее ноги.

Нет причин сомневаться и в достоверности информации Плано Карпини, который проезжал через Киев в 1246 году.

Он пишет, что монголы «произвели великое избиение в земле Русии, разрушили города и крепости и убили людей, осадили Киев, бывший столицей Русии и после длительной осады они взяли его и убили жителей города: отсюда, когда мы ехали через их землю, мы находили неисчислимые головы и кости мертвых людей, лежавших в поле; ибо этот город был весьма большим и очень многолюдным, а теперь он обращен почти ни во что: едва существует там двести домов, а людей тех держат в самом тяжелом рабстве».

Безусловно, население Киева не было уничтожено полностью.

Так, воеводу Дмитра монголы «вывели (к Батыю) раненого, но не убили его ради мужества его». Надо полагать, были и другие пленные. Какой-то части горожан удалось спастись, но потери, нанесенные Киеву, как и всей Руси, были огромными.

Опустошение было столь велико, что прибывший из Венгрии в Киев полгода спустя после штурма князь Михаил Всеволодович не поселился в самом городе, а «…живяше под Киевом на острове». Некоторые путешественники сравнивали Киев той поры с руинами Трои. По данным переписей, население города снова достигло отметки 50 тысяч людей лишь в середине XIX века.

Интересна судьба воеводы Дмитра, которого пощадил Батый.

Не исключено, что хан пытался использовать его как переговорщика с князем Даниилом Галицким, на земли которого монголы начали наступать сразу же после взятия Киева — в начале 1241 года ими были захвачены и сожжены Владимир (Волынский) и Галич.

Ипатьевская летопись приводит фразу, которую будто бы сказал Дмитр Батыю: «Не задерживайся в земле этой долго, время тебе на угров уже идти. Если же медлить будешь, земля та сильная, соберутся на тебя и не пустят тебя в землю свою». Про то говорил ему, поскольку видел землю Русскую, гибнущую от нечестивого».

Напомню, за несколько месяцев до того Даниил Галицкий пытался заключить династический союз с королём Венгрии.

Согласно сведениям, содержащимся в белорусско-литовской «Хронике Быховца», после сдачи Киева Дмитр переехал вначале в Чернигов, а затем в Друцк (ныне Витебская область Белоруссии). Летопись сообщает, что Друцк был без князя, и Дмитр основал там княжество. Далее эта хроника вновь содержит сведения о нём, сообщая, что в составе русско-ордынских войск Дмитр участвовал в походе на Литву и в Могильнянской битве.

Однако Галицко-Волынская летопись, описывая путешествие Даниила Галицкого в Золотую Орду в 1245 году, упоминает о его встрече в Киеве с наместником владимиро-суздальского князя Ярослава Всеволодовича, который двумя годами ранее получил от Батыя ярлык на киевское княжение.

Имя этого наместника — Дмитрий Ейкович, причём в 1246-м Плано Карпини также упоминает о «тысяцком, который управлял Киевом». Украинский историк, специалист по Киевской Руси Глеб Ивакин, в своей работе «Историческое развитие Киева XIII — середины XVI веков» писал: «Предположение о том, что Дмитрий Ейкович был воеводой Дмитром, который защищал город в 1240 году, имеет под собой некие основания, но не может считаться доказанным».

Своеобразный исторический парадокс: в нынешней Украине 6 декабря является праздником — Днём Вооружённых сил, установленным в честь принятия 6 декабря 1991 года закона «О Вооружённых силах».

Киевские пропагандисты также пишут, что в этот день в 1919 году начался «Первый зимний поход армии УНР» — партизанский рейд нескольких тысяч украинских военных по тылам деникинских и большевистских войск. Правда, в отличие от Батыя, до Киева петлюровцы тогда так и не дошли.

Дайте характеристику организации вооружения, и тактики монголо-татрских войск. Почему монгольское войско было тогда грозным и опасным противником?

Вооружение и снаряжение

Основным оружием монгола являлся составной (композитный) лук, который был покрыт особым лаком, заимствованным у китайцев. Этот лак предохранял лук от сырости и высыхания. Монголы использовали 2 типа луков: китайский и ближневосточный. Каждый воин имел в запасе несколько луков и колчанов со стрелами различных типов (весь комплект для стрельбы из лука назывался сайдак). В каждом колчане находилось до 30 стрел. Кроме того, все воины имели арканы, которыми они искусно владели на охоте и на войне, а также боевые ножи и лёгкие топоры. Помимо этого, каждый воин должен был иметь иглу и нитки, шило и моток верёвки, специальный инструмент для заточки наконечников стрел, котелок и мешок с провиантом. При переправах через реки монгольские воины пользовались кожаными бурдюками, куда складывались вещи и одежда для предотвращения намокания. Зимой поверх доспехов монгольские воины надевали меховые шапки и овчинные тулупы.

Монголы воевали верхом на невысоких коренастых лошадях, чрезвычайно выносливых и неприхотливых к климатическим условиям. В походах от холода их защищала плотная шерсть. Эти лошади были способны проделывать огромные переходы. Они могли щипать траву на ходу, а также питаться корнями и палой листвой. Они питались подножным кормом, обходясь без всяких заготовок . Зимой лошади «копытили» корм, добывая его из-под снега. Обычно у кочевников количество лошадей в расчёте на одного воина составляло 3 (и превосходило соответствующий показатель у их оседлых противников), но наказ Чингисхана требовал иметь при каждом воине 5 лошадей . По предположению Г. В. Вернадского, монгольские скакуны эпохи завоеваний были гибридами местной породы коней и импортной персидской .

Сёдла были достаточно тяжёлыми, до 4-х килограммов, и смазывались овечьим жиром для предотвращения намокания во время дождя. Сёдла имели высокие луки. Стременные ремни, приспособленные к особой посадке монгольских всадников, были очень короткими.

Лёгкая конница

Лёгкий кавалерист был защищён железным шлемом и панцирем из кожи или иных мягких материалов. Такой панцирь назывался «хатангу-дегель». Подобный доспех зачастую усиливался приклёпанными с изнанки металлическими пластинами. Этот доспех был наиболее распространённым у монгольских воинов. Основным оружием лёгковооружённого всадника, как и всей монгольской конницы, был лук. Помимо луков, монгольские лёгкие конники пользовались также небольшими лёгкими копьями, кистенями, боевыми ножами, лёгкими топорами и реже — дротиками.

Тяжёлая конница

Тяжеловооружённый всадник имел саблю, меч или палаш, длинное копьё с крючьями для стаскивания воинов противника из сёдел, боевой топор, металлический ламеллярный или ламинарный панцирь (хуяг), железный шлем дуулга, небольшой круглый щит (монголы также применяли большие прямоугольные щиты при осадах крепостей). Применялись также и различные формы длиннодревкового оружия, в частности, так называемые «пальмы» — глефы. Помимо металла, в изготовлении панцирей из твёрдых материалов использовали специально обработанную толстую кожу. Широко были распространены также панцири, имевшие смешанную ламинарно-ламеллярную структуру. Панцири имели различный покрой. В качестве дополнительной защиты использовались ожерелья, зерцала, наручи и поножи. Шлемы имели сфероконическую форму и оснащались наносниками, полумасками, личинами, бармицами и забралами. Доспехи часто покрывались лаком и декоративной росписью. Плано Карпини следующим образом описывает технологию изготовления металлического ламеллярного доспеха у монголов:

…они делают одну тонкую полосу шириною в палец, а длиною в ладонь, и таким образом они приготовляют много полос; в каждой полосе они делают восемь маленьких отверстий и вставляют внутрь три ремня плотных и крепких, кладут полосы одна на другую, как бы поднимаясь по уступам, и привязывают вышеназванные полосы к ремням тонкими ремешками, которые пропускают чрез отмеченные выше отверстия; в верхней части они вшивают один ремешок, который удваивается с той и другой стороны и сшивается с другим ремешком, чтобы вышеназванные полосы хорошо и крепко сходились вместе, и образуют из полос как бы один ремень, а после связывают все по кускам так, как сказано выше. И они делают это как для вооружения коней, так и людей. И они заставляют это так блестеть, что человек может видеть в них своё лицо.

Широкое распространение получили также булавы. Позднее в арсенале монгольской тяжёлой конницы появились кольчуги и комбинированные кольчато-пластинчатые доспехи. К XIV веку наибольшую популярность приобрёл хатангу-дегель, усиленный изнутри железными пластинами: именно этот тип панциря у монголов и русских получил название «куяк». Кроме того, к этому времени появляются комбинированные панцири, сочетающие в себе элементы ламеллярного, ламинарного и куячного типов брони. Традиционным стало также ношение нескольких панцирей одновременно.

Наиболее знатные и богатые воины защищали доспехами (кожаными или железными) также своих коней. Плано Карпини так описывает доспехи монгольских коней:

«Одна деталь на одном боку лошади, и другая — на другом, и они соединены между собой от хвоста до головы и прикреплены к седлу, а спереди от седла — по бокам и также на шее; ещё одна деталь закрывает верхнюю часть крупа, соединясь с двумя боковыми, и в ней имеется отверстие, через которое пропускается хвост; грудь закрывает четвёртая деталь. Все перечисленные детали свисают вниз и достигают колен или бабок. На лоб наложена железная пластина…»

Осадная техника

Процесс освоения монголами военной техники проходил поэтапно. На начальном этапе монголы заимствовали тангутские осадные технологии, более примитивные, чем китайские и чжурчжэньские. Монголы заимствовали такие элементы осадной техники тангутов, как боевые повозки (их развитием были осадные башни), различные типы катапульт (от простых камнемётов и лёгких катапульт до массивных стационарных камнемётов). Тангутские воины располагали также вспомогательным инвентарём, использовавшимся при осадах (железные крюки, верёвки, заступы и топоры). Всё это заимствовали монголы и с успехом применяли во время осад.

Монголы тесно познакомились с осадной техникой чжурчжэней именно в ходе завоевательных кампаний, несмотря на то, что и раньше совершали нападения на чжурчжэньские территории. Чжурчжэньские метательные орудия, заимствованные монголами, были совершеннее тангутских и подразделялись на одно- и многолучные стреломёты и натяжные камнемёты различных типов. Чжурчжэньская осадная техника находилась практически на одном уровне с китайской. Чжурчжэни располагали также средствами огневого боя (огневые стрелы и снаряды). По примеру своих противников монголы образовали в своих войсках инженерные и артиллерийские части, подготовив для них кадры и материальное обеспечение.

На вооружении монголов состояли также осадные орудия, заимствованные ими из покорённого Китая, в частности, китайские осадные катапульты, действовавшие по принципу рычага, а также тяжеловесные тройные арбалеты, которые обслуживали не менее 100 человек. Помимо этого, монголы применяли ручные и осадные снаряды, начинённые порохом или другими горючими материалами.

Позднее на вооружение монголов поступила мусульманская осадная техника, в частности, массивные требюшеты (ар. манджаник), стрелявшие каменными снарядами весом до 70 кг. На вооружение монголов поступили торсионные катапульты и машины с противовесами, которые не знали китайские инженеры и которые у монголов получили название «хуйхуйпао». По сообщениям Плано Карпини, использовали монголы и греческий огонь. Монголы при осадах использовали подручные материалы, чтобы не перевозить тяжеловесные снаряды к орудиям. При осаде монголы отдавали предпочтение глиняным снарядам, так как их затем было уже невозможно использовать против осаждавших. Осадные орудия обычно приводились в действие пленными и обслуживались китайскими и мусульманскими инженерами. Монголы также привнесли новшества в военное дело, начав впервые использовать примитивную огневую артиллерию. Так, в 1259 году китайские инженеры изготовили «огненное копьё» из бамбукового стебля, стрелявшее картечью на расстояние до 250 метров.

Стратегия

Стратегическое искусство монгольской армии основывалось на хорошо организованной разведке, дипломатических усилиях и скорости передвижения, которые давали монголам возможность делить силы противников и последовательно бросать на них все свои силы.

Для сбора необходимой информации перед главным наступлением монголы посылали разведывательные экспедиции численностью 2—3 тумэна. Одной из таких разведывательных экспедиций считается поход полководцев Джэбэ-нойона и Субэдэй-багатура в 1221—1224 гг.

Перед началом кампании созывался курултай, на котором присутствовали все высшие армейские командиры. Там они получали инструкции от хана, который формально возглавлял войско во время военных действий, и в дальнейшем во время кампании могли действовать относительно самостоятельно, так как пользовались полным доверием хана. Именно из этой среды вышел талантливый монгольский военачальник Субэдэй. Разведчики и шпионы отправлялись в стан противника сразу же после обсуждения деталей предстоящей кампании. Многочисленные шпионы, роль которых зачастую играли купцы, снабжали монгольское командование сведениями о всех слабых и уязвимых местах в обороне противника, тщательно информировали монголов о политической ситуации в регионе, где должны были вестись боевые действия. Монголы часто сеяли раздор и противоречия в стане противника, распускали слухи об огромной численности своих войск и их непобедимости. Они также обещали безопасность противнику, если он сдастся без борьбы. На курултае обсуждалась также численность армии, которую планировалось отправить в предстоящую завоевательную кампанию. Монголы тщательно выбирали время года для нападения на противника. Так, нападение на Русь было запланировано в зимнее время 1237—1238 гг., поскольку замёрзшие реки значительно облегчали передвижение монгольской конницы и служили прекрасными транспортными путями. Несомненным стратегическим преимуществом монгольских войск была быстрая скорость передвижения, так как каждый монгольский воин имел 3—5 лошадей. Во время переправ монголы использовали кожаные мешки, в которые клали одежду и остальное имущество. Таким образом, монголы быстро форсировали даже большие реки.

В походе монголы разделяли своё войско на несколько крупных отрядов, что было необходимо для их прокорма, а также для захвата максимальной добычи. На расстоянии нескольких дней пути впереди каждого отряда без обозов шли подвижные монгольские авангарды, поддерживающие соприкосновение с войсками противника и снабжавшие монгольских военачальников сведениями об их расположении и численности. Если перед монголами находилось большое войско, то они предпочитали обходить его стороной на 1—2 дня пути, ограничиваясь грабежом окрестностей. В случае, если обойти противника было невозможно, монголы отступали назад на 10—12 дней пути. Зачастую они располагались в безопасном месте, ожидая, когда противник разделит свои силы. Как правило, монголы быстро соединяли свои главные силы и обрушивались на войска противника в условиях их неполной концентрации или пользуясь эффектом внезапности, а взятие городов успевали производить быстрее, чем на помощь осаждённым подойдут полевые войска. Для преодоления сопротивления противника на определённых оборонительных рубежах (городская крепость, укреплённый полевой лагерь) либо для временного выключения из борьбы одного из членов враждебного себе союза монголы могли вступать в переговоры с противником, в том числе для большей убедительности используя в качестве переговорщиков представителей местной знати. Также использовался подкуп противника — метод, обычно применяемый обороняющейся стороной. Одним из главных принципов стратегии монгольской армии было преследование разбитого противника вплоть до его полного уничтожения. Для этого выделялись определённые силы численностью 2—3 тумэна, в то время как остальная армия вновь разделялась и продолжала ограбление страны. Стремясь к обеспечению безоговорочного господства на всех атакуемых территориях, монголы пытались уничтожить вооружённые силы противника и знать, а также подорвать возможности воспроизводства военного потенциала, направляя удары на ремесленные центры, захватывая в плен мастеров и отправляя их вглубь империи. Также производились повторные разорения вражеской территории и устанавливалась их данническая зависимость.

Исследователи дают разные и порой противоречивые оценки тем способам борьбы, которые избирали противники монголов. Как правило, ошибочным признаётся именно тот способ борьбы, который применил конкретный военачальник. Например, роковой ошибкой хорезмшаха Мухаммеда считается то, что он рассредоточил свою армию по городам, не дал монголам генерального сражения и тем самым упустил стратегическую инициативу, хотя города отвлекали части монгольской армии вплоть до нескольких месяцев. В то же время, ошибкой европейских военачальников обычно считается именно вывод войск для полевых сражений с монголами, хотя полевым победам отводится заметная роль в борьбе против монгольского владычества (Битва на реке Синюха, Куликовская битва).

Тактика

Тактика монголов основывалась на изматывании врага маневрированием и обстрелом из лука лёгкой конницей, после чего на ослабленного и деморализованного противника обрушивался удар тяжёлых бронированных всадников, которого противник, как правило, не выдерживал. Монголы стремились решить исход сражения на начальном этапе боя во избежание крупных потерь. Монгольская лёгкая кавалерия воевала в рассыпном строю, осыпая противника стрелами. Стрельба велась эффективно благодаря выучке воинов и большой дистанции полёта стрелы. Стрельба была прицельной и велась залпами с небольшими интервалами, благодаря чему противник нёс большие потери. Монголы успешно пользовались ложными отступлениями с целью расстройства вражеских рядов, в случае, если противник выдержал первые атаки, а также засадами. С другой стороны, монголы часто давали противнику возможность отступить, чтобы ударить по нему в момент отхода. Очень распространён был приём «хоровод», когда монгольские лучники выстраивались цепью в круг перед противником и начинали движение, осыпая врага градом стрел. В ближний бой монголы вступали только тогда, когда противник был ослаблен, а его ряды были расстроены. Тогда монголы атаковали «лавой» (разомкнутыми шеренгами), стремясь охватить фланги противника. Разгром завершал удар тяжёлой конницы, направленный в наиболее уязвимое место построения противника. Тяжёлая конница строилась плотно сомкнутым строем. В ближнем бою монголы членили войска на отдельные части, таким образом имея возможность всегда ввести в бой свежие силы. Если ход сражения был неблагоприятен для монголов, то воины спешивались, чтобы повысить меткость и скорострельность. В случае неудачи отступление организовывалось слаженно, и каждый воин под угрозой сурового наказания обязан был вернуться в строй. Монголы одними из первых кочевников стали применять метательную технику на полях сражений. Тем не менее, эта тактика не получила широкого распространения.

Перед сражением из легковооружённых отрядов формировались авангарды. Авангард выдвигал вперёд летучие отряды, завязывавшие бой. В его задачу входило осыпать противника стрелами, изранить коней, расстроить плотный строй и обратить в бегство. За авангардом следовали правое и левое крылья войска. Они тоже имели свои авангарды. Для монгольского войска перед битвой стандартным было эшелонное построение в 5 рядов. Последние линии, как правило, состояли из воинов тяжеловооружённых, однако зачастую тяжёлая конница располагалась в первых двух рядах, а легковооружённые конные отряды в начале боя выдвигались вперёд через разрывы в рядах тяжёлой конницы. Левое крыло вело бой на дистанции, осыпая противника стрелами, пробуя его прочность короткими рукопашными схватками. Крылом атаки и главного удара было правое крыло. В задачу правого крыла входило обойти или прорвать центр противника, подрубить его знамя, схватить или убить военачальника. Такая тактика называлась «тулугма». Оба крыла стягивались сзади главными силами войска, тяжеловооружёнными всадниками и ханской гвардией. Ставка хана обычно располагалась за спиной главных сил. Во время боя гвардия, как правило, находилась в резерве, всегда готовая произвести решающую атаку или отбить удар противника. По сообщениям Карпини, военачальники никогда не участвовали в сражении, а оставались в стороне, руководя ходом боя.

Во время боя монголы исполняли все манёвры беззвучно, используя белые и чёрные флаги днём, а ночью — фонари. Решительному наступлению всегда предшествовал бой в барабаны-наккара, перевозившиеся на верблюдах. Фронтальный удар, как правило, всегда сопровождался неожиданными для противника атаками во фланг и тыл. Окружая противника, монголы всегда оставляли ему место для отступления, поскольку понимали, что полностью окружённый враг будет сражаться упорнее и ожесточённее. После разгрома противника монголы организовывали активное преследование разбитой армии. Оно могло продолжаться несколько дней. Главная роль в преследовании отводилась лёгкой коннице.

Несмотря на все свои очевидные преимущества, монгольские войска иногда терпели поражения от своих противников в связи с некоторыми тактическими просчётами. Наиболее ярким примером может служить битва при Айн-Джалуте, когда мамлюки, выдержав удар монгольских войск, обратились в притворное бегство, увлекая за собой монголов. Мамлюки не замедлили воспользоваться этим, перейдя в контрнаступление, напав на монголов с трёх сторон и опрокинув монгольскую конницу.

Почему монгольское войско было тогда грозным и опасным противником?

Армиям Чингизхана и его потомков не было равных во всей Евразии. За весь период завоеваний, монголы не проиграли ни одного крупного поражения. Орды степняков были способны сокрушить любое, даже многократно превосходящее численно войско, какой бы талантливый полководец им не руководил. От Индии до Центральной Европы кровожадным конным лучникам из самого сердца Евразии не было равных. Какие факторы дали монголам такое сокрушительное преимущество?

Образ жизни монголов, был очень суровым. Климатические условия Великой Степи заставляли их бесконечно скитаться по ней в поисках скудных пастбищ, постоянно страдать от холода или жары, голода и жажды. Монгольские дети учились ездить на коне и стрелять примерно в то же время, когда и ходить — по-другому в степи не выжить. На коне они проводили гораздо больше времени, чем лучшие всадники оседлых народов. То же самое и с луком, который был для них и рабочим инструментом, и почти единственным способом развлечься с младых ногтей. В результате даже самый средний монгольский воин имел куда более высокие боевые навыки, чем лучшие воины врагов монголов. Просто для монголов это навыки были даже не боевыми, а трудовыми.

1 — дисциплина

Никакой «вольности», никаких самостийных, никому не подчиняющихся кочевников в Великой Степи никогда не было. У монголов, равно как и у всех других степных народов (в т.ч. и тюркских) была жесточайшая вертикаль власти. Каждый род, каждый клан, каждое племя было вписано в строгую систему вассальных отношений. Грубо говоря, мы — вассалы племени Му, Му — вассалы племени Гну, Гну — вассалы племени Лаю.

Ко всему прочему, у кочевников чрезвычайно развито преклонение перед родом. Отдельный человек — ничто, род — все. Все основные взаимодействия, от войны до торговли — это взаимоотношения между родами, кланами в первую очередь, а не отдельными людьми. Вне рамок своего рода в Степи существовать было нельзя. Куда род — туда и все.

Безродный — пария, которого может убить любой — просто потому, что захотелось.

И дисциплина в боевых отрядах кочевников строилась именно на этом. Вождь управляет своим родом, а другой вождь, из более старшего, по местным понятиям, клана отдает приказы твоему вождю. Имеет право. Это нормально. Подчинение — почти абсолютное, никакой самоуправщины в стиле европейских рыцарей.

Проблемой было то, что вся империя Чингиса держалась, по сути, именно на нем. На его авторитете — человека, который сумел встать над этой системой, выломиться из нее. После его смерти какое-то время еще правил его авторитет, и потому первые великие ханы, вроде Угедея, обладали такой же, почти неограниченной властью. Потом, правда, под воздействием энтропии стройная система стала рушиться. Первые брожения в умах начались уже в 1260-х годах, когда империя начала потихонечку расползаться. Хотя и не так быстро, как рухнула, разбилась на «царства диадохов» держава того же Македонского.

2 — обучаемость

Феномен Чингиса заключался еще и в том, что он, как Петр I, во главу угла при создании державы ставил обучение. Монголы при нем постоянно чему-то учились. От уйгуров переняли письменность, от китайцев — бюрократический аппарат для управления страной и золотые пайцзы, и т.п. В покоренных областях монголы по приказу хана активно переправляли к себе в первую очередь самых лучших ремесленников и тогдашний «инженерный состав» — например, мастеров камнеметных машин. И брать крепости они тоже учились, причем долго, несколько десятков лет — начали с довольно примитивных тангутских, закончили — замками Восточной Европы.

3 — разведка и дипломатия

Монголы всегда очень большое внимание уделяли разведке, как ближней, так и дальней. В восточных хрониках есть упоминания, что они отправляют загодя в степь отряды смотреть, «как травы растут». Опытный кочевник в состоянии прикинуть, например, весной, достаточно ли в данной местности будет травы для лошадей в конце лета.

Монголы активно практиковали высылку мобильных отрядов на разведку вперед и по флангам своего движущегося войска, и от данных разведчиков не отмахивались. Они всегда вели самое пристальное наблюдение за противником, чего противники зачастую… Не делали. Удивительно, но факт: в древности даже во многих сильных армиях разведкой очень часто пренебрегали. И в Азии, и в Европе. Почему — другой вопрос, но проигранных битв из-за этого случалась масса. Многие сражения, в т.ч. битва на Калке, были монголами выиграны в том числе и благодаря разведке.

Кроме того, монголы активно прибегали и к дипломатии — где подкупом, где страхом, но часто — без боя добивались от противника капитуляции.

4 — «войска федератов»

Армия монголов — это, в большинстве случаев, армия, в которой сами монголы только командуют и держат «костяк» отряда. Еще в самом начале кампаний Чингиса против тангутов, чжурчженей, цзинцев к нему практически массово начали перебегать войска противника. Почему — опять-таки другой вопрос, но в основном из-за недовольства собственной властью. Здесь ситуация очень похожа на ту, что случилась, когда Кортес явился в Мексику. Если б не войска тласкаланцев и других аборигенов, что изменили ацтекскому императору, небольшой отряд Кортеса в первый месяц перебили бы дубинами…

Причем к Чингису часто переходили — лучшие. Например, отряды обслуги камнеметных машин, знавшие о них все и способные строить новые.

Вот краткий списочек только ранних перебежчиков к монголам:

  1. Лю Бо Линь, китаец. Руководил обороной Вэйнина, сдал город Чингису и всю жизнь был одним из лучших его генералов.
  2. Сюэ Талахань. Чжурчжень. Командир отряда камнеметных машин. Служил при Чингисе в том же качестве.
  3. Шимо Миньгань. Чжурчжень. Предал своих, принеся монголам ценные сведения, позволившие выиграть крупную битву.
  4. Янь Ши. Тоже чжурчжэнь. Перешел на сторону Чингиса, приведя с собой около 300 тысяч семей своих подданных. Стал одним из 4 темников «немонгольских» войск в империи.
  5. Чаган. Тангут. Стал командиром личной тысячи Чингиса и одним из самых доверенных его людей.
  6. Тай-цзу, вождь уйгуров.
  7. Арслан, хан карлуков.

Продолжать можно не просто долго, а очень долго. На сторону Чингиса по какой-то причине (глаза красивые, что ли?) переходила масса вождей со своими племенами и отрядами. Все они пополняли войска империи. Кроме того, после каждого серьезного боя, если побежденные не вырезались вчистую (что также часто бывало), выжившим давали шанс — предлагали добровольно влиться в состав монгольской армии. Очень многие соглашались.

5 — страх

Монголов — боялись. Дико боялись. При порядках, заведенных Чингисом, население города либо племя, которое оказало особенно активное сопротивление захватчикам, вырезалось вчистую, под ноль. Это было чересчур даже по меркам того времени, но это работало. Зачастую города сдавались сразу же, как узнавали, какая участь постигла их соседей — и это здорово экономило монголам силы. Надо отметить, что сдавшихся без сопротивления обычно действительно не трогали.

Восточные хронисты описывали даже ситуацию, когда один монгол перебил население целой деревни. И ему никто не оказал сопротивления, люди покорно подставляли голову под саблю. Страх… Господин страх!

Вот и все, если в сжатом виде, основные причины невероятной успешности монголов Чингиса.

Великом княжестве Литовском. Интервью с Игорем Данилевским

О Великом княжестве Литовском. Интервью с Игорем Данилевским

С.БУНТМАН — Игорь Данилевский в нашей совместной программе с журналом «Знание — сила». Игорь, добрый день!

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Добрый день!

С.БУНТМАН — Какой-то мы тоже юбилейный раз возвращаемся к Александру Невскому.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Да.

С.БУНТМАН — И Ледовому побоищу. И я бы сразу хотел задать вопрос, прежде чем… здесь у нас есть обширные вопросы в Интернете. Все-таки, наверное, существует, как минимум, три истории в этом: история историческая, собственно история, история эпическая, которая превратилась в легенду об Александре Невском, и ее вершина — наверное, фильм Эйзенштейна. И история географическая, житийная история святого благоверного князя Александра Невского, защитника и веры и т.д. Ну, как минимум, три.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Как минимум, три, и еще можно сказать, что эпическая была разделена на две части, потому что одна часть — это XVIII век, когда Александр оказался, так сказать, вот в той самой точке, в которой оказался Петр I. И борьба за выход в Балтику оказалась чрезвычайно актуальной. И поэтому Невская битва, в общем-то, была превознесена еще раз.

С.БУНТМАН — А при Грозном не пользовались, при Ливонских войнах, как-то не вспоминали Александра?

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Нет, нет. Особенно не вспоминали, вспоминали походя, причем вспоминали там и Александра Невского, и его сыновей, тоже Невских, кстати говоря. Вот, в связи с чем, в общем-то, и считают, что само прозвище Невский было связано с тем, что у Александра где-то там на Балтике были свои земли — т.е. это владельческое было прозвище.

С.БУНТМАН — А в XVIII веке — это то, что все-таки шведов бил, еще, да?

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Да, бил шведов…

С.БУНТМАН — И прежде всего шведов, да.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Потом, извините, это то самое место, где был заложен Санкт-Петербург, это буквально совпало.

С.БУНТМАН — Где Невская битва?

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Где Невская битва, да.

С.БУНТМАН — Да.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — И поэтому даже заключение Ништадского мира и день памяти Александра Невского они так, благополучно совместились.

С.БУНТМАН — Вот, значит, получается, там, три с половиной или четыре…

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Да, или четыре разных Александра Невских.

С.БУНТМАН — Разных. Обширные вопросы здесь нам задают. И в основном, как у Анатолия Беляевского, так и у Андрея, у нас здесь, в основном его союзничество с Ордой, и что он защищал именно ордынские интересы, и что по прямому приказу, и мог подчиняться только начальству… но это, вот, Андрей у нас, такой пламенный человек, который всегда много сведений имеет и ими оперирует всегда.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Понятно. Вы знаете, я, вообще, думаю, что когда мы говорим о таких личностях, как Александр Невский, мы не должны забывать один очень серьезный момент, который очень часто забывается. Это связано с тем, что мы оцениваем эту историю, зная, чем все это завершилось. А Александр Невский действовал несколько — я имею в виду реального князя Александра Ярославича…

С.БУНТМАН — И мы о нем сегодня и говорим.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Да. Он действовал, конечно, в условиях несколько иных. Он, скажем, никогда не мог представить себе, судя по всему, что когда-то наступит время освобождения от владычества Орды, он действовал в интересах сугубо, так сказать, сиюминутных и принимал те решения, которые он принимал. Поэтому вот такое совмещение, когда мы знаем, что будет разбит Орден, что будет ликвидировано владычество Орды — это все наши представления. И мы пытаемся с этой точки зрения оценить действия Александра Невского, откуда и защитники Александра Невского, так сказать, действуют — они говорят, что Александр смотрел далеко вперед, он понимал, что надо скопить силы и потом, вот, вроде как, войти в союз с Ордой, а на самом деле, потом ее разбить. С другой стороны, говорят, что самая большая опасность исходила от Ордена, и это была страшная опасность, потому что Орден лелеял страшные планы — захватить не только Новгородскую и Псковскую землю, но дойти чуть ли не до Киева. Конечно, это точки зрения, которые сугубо современные, они дают нам вектор из наших дней назад, и это в значительной степени сказывается на тех оценках, характеристиках, которые даются и профессионалами, и любителями истории. И это, в общем-то, наверное, не совсем верно, потому что хорошо бы изучать историю так, как будто бы мы не знаем, чем это все закончилось.

С.БУНТМАН — Т.е. вместе с ходом истории.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Да, вместе с ходом истории.

С.БУНТМАН — Выяснять обстоятельства, документы, которые соответствуют ходу этой истории, и таким образом можно и мотивы, и предвидения.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Да. При этом у нас есть целый ряд таких стереотипов, которые мешают нам нормально разобраться в этих вопросах — это стереотипы, связанные с тем, что мы переносим, опять-таки, современные представления на прошлое. Скажем, что такое Орда, с которой сотрудничает Александр Невский? Говорят, что не было сил противостоять Орде, потому что Орда — это колоссальная сила. Но давайте не будем забывать, что Орда, с которой сотрудничает Александр и его отец, Ярослав Всеволодович, это немножечко не та Орда, которая нападала на русские земли в 1237 году.

С.БУНТМАН — Т.е. уже не та.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Уже не та. Конечно.

С.БУНТМАН — Уже не та. Всего-то сколько лет прошло.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Но разница колоссальная. Одно дело, когда это коллективный поход, в котором участвуют двенадцать Чингизидов со своими улусами, и другое дело, когда они имеют отношения с Батыем — это всего один из двенадцати улусов. Причем улус, который дистанцируется от Каракорумы. Это достаточно серьезная сила, но все-таки, она, по меньшей мере, раз в 12 меньше. С другой стороны, Орден. Орден для нас всегда выступает как что-то такое, очень могущественное, очень большое…

С.БУНТМАН — Ну, как в конце XIV — начале XV веков…

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Конечно.

С.БУНТМАН — Во время всех этих эпических противостояний с Польшой и Литвой.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Да. Грюнвальдская битва, когда это уже…

С.БУНТМАН — Да, да, да.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — …расцвет был Тевтонского ордена, и в то же время начало его заката. Но противники Александра Невского на северо-западе несколько иные. Во-первых, это не один орден, а только что формально соединившиеся два ордена — это Тевтонский орден и орден Меченосцев. Мы потом, наверное, еще коротко остановимся на истории этих орденов, потому что это довольно любопытная вещь. Причем количество рыцарей в этих орденах очень небольшое. Скажем, Тевтонский орден, когда он был приглашен Конрадом Мазовецким для борьбы с пруссами, потому что Конрад Мазовецкий, польский король или князь, он не мог самостоятельно противостоять пруссам. Достаточно, в общем-то, мощное было объединение, хотя, вроде бы, такие полудикие племена языческие. Но на самом деле, это была мощная сила. И всего было приглашено семь рыцарей. Это потом уже появляется местное население, которое приходит из Германии, из других территорий Западной Европы, но пока это всего семь рыцарей. Если говорить об ордене Меченосцев, то поначалу это десять рыцарей. Постепенно количество их увеличивается, и в момент расцвета ордена Меченосцев это порядка, как считают, 100-120 рыцарей.

С.БУНТМАН — Что много, вообще-то, да.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Это много.

С.БУНТМАН — Да, да.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Это много, потому что у каждого рыцаря плюс к этому еще есть и своя прислуга — оруженосцы, арбалетчики, пешие воины и т.д.

С.БУНТМАН — Которые еще и рекрутируются, и добавляются…

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Да. Считается, что где-то это порядка десяти человек на каждого рыцаря — 10-15 человек. Т.е. это довольно солидная сила по тем временам. Другой вопрос, что, скажем, орден Меченосцев, который создается в самом начале XIII века, потому что это территории юго-восточной Прибалтики, которые давно привлекали внимание, скажем, римско-католической церкви, и туда неоднократно выезжали миссионеры, хотя большинство этих миссий заканчивалось неудачно. Часто миссионеров просто убивали. И только в самом конце уже XII века, в 1186 году был основан… было основано Ливонское епископство. Это бременский аббат Мейнард создает, и собственно говоря, это первая опорная точка. Впоследствии уже третий ливонский епископ Альберт Буксгевден, он основал город Ригу в качестве такой опорной крепости в 1201 году и решает там создать постоянное войско. И начинает как раз формировать вот этот орден божьих рыцарей или орден Меченосцев, поскольку у них было изображение креста и меча на плече, на плаще. Это небольшой орден, но достаточно мощная сила по тем временам. Плюс к этому в 1210 году папа римский дает этому ордену право на владение землями в Ливонии, которые будут завоеваны. Правда, ордену отходила только треть этих земель.

С.БУНТМАН — А остальное епископствам, да?

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — А остальное епископствам. Там было пять епископств. Причем вся эта территория была поделена чрезполосно. Это было Рижское епископство, это было Дорпатское епископство, т.е… а между ними были земли ордена. Только треть принадлежала, собственно говоря, ордену меченосцев. И орден меченосцев, он пытался разыгрывать свою, так сказать, карту, он боролся с языческой Литвой, и первый такой серьезный удар, который был ему нанесен — до этого тоже были стычки, и орден сплошь и рядом проигрывал такие сражения — это, конечно, сражение 1236 года, когда литовскому князю Миндовгу удалось объединить под своей властью племена, и под Сауле или Шауляй он наносит колоссальный совершенно удар по ордену меченосцев. Погибло 42 рыцаря. Т.е. практически весь орден был уничтожен. Был уничтожен немецкий отряд, который пришел на подмогу ордену меченосцев из Германии. Был убит великий магистр Волквин. Т.е. фактически, орден был разгромлен. И после этого сразу было принято решение папой римским объединить два ордена — орден Тевтонский и орден Меченосцев. Вот, собственно говоря, с этого времени начинает существование Тевтонский орден в Ливонии или Ливонский орден, как его часто называют, как такое объединение.

С.БУНТМАН — Орденские звания и должности какие были, на каком уровне? На уровне командорства или на уровне каких…

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Был великий магистр, были…

С.БУНТМАН — Все-таки был номинально великий магистр?

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Номинально был. Номинально был великий магистр, были комтурства, были комтуры.

С.БУНТМАН — Ну вот, командоры они же. Да.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Т.е… Да. Структура такая же, как и во всяком нормальном военном монашеском ордене. Причем, действительно, внимание было перенесено на юго-восточную Прибалтику, потому что к этому времени те завоевания, которые были произведены крестоносцами на Ближнем Востоке, они были утрачены, и в общем-то, стало ясно, что там уже делать нечего.

С.БУНТМАН — Да.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — И рыцари начинают искать новые территории. А тут очень хорошая территория. Это язычники, которых надо обращать в христианство.

С.БУНТМАН — Причем огромные, огромные пространства, которые занимают язычники.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Огромное пространство, прекрасное положение, потому что это побережье Балтики, это важные торговые пути, ключевые точки. Это центры, такие, перевалочные центры, транзитной торговли — с Востока, с Юга, с Севера. И плюс к этому, конечно, совершенно уникальные источники такого материала как янтарь.

С.БУНТМАН — Уже, уже ценим?

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Да, ценимо, причем очень быстро были введены правила, по которым вообще запрещался самостоятельный сбор янтаря, т.е. местное население подвергалось жутким совершенно репрессиям. Если кого-то ловили, то тут же…

С.БУНТМАН — Ну, например, на таком же уровне, как охота в других местах, если… Да.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Да, да, да, да. Это была прерогатива ордена. И, собственно говоря, вот эта вот, как ее иногда называют, Ливонская конфедерация — а это действительно конфедерация, потому что отношения между остатками ордена Меченосцев, между Тевтонским орденом и между этими епископствами, они далеко не такие светлые и радужные. Это постоянные стычки, связанные с разделом земель, с разделом сфер влияния. Это постоянные интриги, это постоянная внутренняя борьба. И поэтому, в общем-то, Александру Невскому приходится сражаться с довольно своеобразным врагом. Если задать себе вопрос, а с кем именно сражается Александр Невский… ну ладно, со шведами на Неве — это понятно, это шведский десант, хотя это не первый и не последний шведский десант, шведы и потом будут высаживаться в юго-восточной Прибалтике, строить там будут крепости, и ничего страшного, в общем-то, из этого, вроде как, и не происходит. Хотя приходится бороться с ними — это серьезные опорные пункты.

С.БУНТМАН — Ну да, но это такой, постоянный, можно сказать…

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Да, но это…

С.БУНТМАН — …фронтир такой постоянный разных влияний, вот, которые, вот, нужно отстаивать.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Причем, понимаете, тут ведь штука еще в том, что мы учитываем только одну сторону, мы изучаем только свою историю, и то, что происходит на территории, скажем, современной России. Но если мы посмотрим на Швецию, то Швеция тоже подвергается нападениям и походам — это и карельские походы, это и новгородские походы. Один из самых серьезных походов — это конец еще XII века, когда карелы вместе с новгородцами или подстрекаемые новгородцами, они стирают с лица земли столицу Швеции Сиктуну. Просто стерли с лица земли. Перехватили в качестве трофея городские ворота, которые теперь находятся в Новгороде — это Корсунские врата знаменитые.

С.БУНТМАН — Так.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — А Сиктуну после этого не возродилась. На ее месте был построен потом Стокгольм. Это ничего…

С.БУНТМАН — А где она там, на острове была, где старый город, да, что ли?

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Да. Это ничего, понимаете.

С.БУНТМАН — Да. (смеется)

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Это чужая история. А наша история, она всегда воспринимается, конечно, болезненнее.

С.БУНТМАН — Нет, почему, если в случае походов, там, на Царьград это воспринимается как своя история, почему здесь это не может восприниматься как своя история?

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Ну, как-то это у нас всегда несколько в стороне. Кстати сказать, отечественные источники-то об этом не очень охотно упоминают. Хотя упоминаются походы, о которых мы часто забываем. Это походы Ярослава Всеволодовича в юго-восточную Прибалтику неоднократные. Когда он совместными силами, значит, новгородцев и псковичей нападал на земли ордена, грабил их и уходил. Потом, правда, приходилось расплачиваться псковичам. Потому что орден совершал ответные походы, скажем, за несколько лет до Ледового побоища новгородцы очень сильно пострадали — там было перебито от 600 до 800 псковичей. И Псков после этого предпринимает решительные шаги: он заключает договор с орденом для того, чтобы орден защитил его от Новгорода. Потому что это противостояние Новгорода и Пскова — это очень серьезное противостояние. У нас только в последнее время появляются серьезные работы, посвященные этим вопросам. Ну, во-первых, сейчас опубликовано множество источников, посвященных юго-восточной Прибалтике, которые прежде у нас не переводились или не издавались. Это «Хроника Эрика», шведская хроника, в частности, центральная фигура там, для нас знаковая фигура — это Ярл Биргер.

С.БУНТМАН — Да.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Это его история, прежде всего. Хотя он участия не принимал, судя по всему, в Невской битве, но у нас так считается, что он, вроде как, в это время был именно там.

С.БУНТМАН — (смеется) Представляете, с какими чувствами я жил на улице его имени в Стокгольме.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Да, представляю, представляю!

С.БУНТМАН — Да.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Вот. Это и, скажем, «Хроника Питера из Дусбурга». Петр из Дусбурга, он пишет хронику земли Прусской — потрясающая совершенно хроника. Потрясающая хроника, которая очень подробно рассказывает о борьбе ордена вот как раз с балтийскими племенами. И с Русью тоже, и с Русью. Этот источник был у нас издан в 1997 году. Это спасибо большое Вере Ивановне Матузовой, которая перевела его и очень хорошо откомментировала.

С.БУНТМАН — Т.е. можно, если хотеть, можно узнать, почитать, подумать.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Да. Это прежде всего, потому что, понимаете, есть одно правило: мнение любого историка — это его собственное, сугубо личное мнение. Есть единственный критерий, который нам позволяет сказать, так это или не так — это источники. Поэтому я предлагаю нашим слушателям, прежде всего, никому не верить на слово, а брать источники и читать их.

С.БУНТМАН — Красивая конструкция, но вот, прочность опор надо всегда проверять.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Конечно, безусловно.

С.БУНТМАН — Игорь Данилевский. Мы сейчас прервемся на пять минут, задавайте вопросы.

НОВОСТИ

С.БУНТМАН — Мы продолжаем нашу программу. Игорь Данилевский, мы говорим о Ледовом побоище, мы говорим об Александре Невском. Алексей у нас, слушатель, ну который, наверное, больший католик, чем я, и может быть, больше, чем сам папа, потому что говорит: «Да, это дата знаменательная, 765 лет, но все-таки не юбилей». Ну, я согласен с Вами, Алексей, что юбилей — только 25 лет, все. Мы согласились всем, мы читали все энциклики по этому поводу.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Мало того, можно еще сказать, что не совсем точная дата. 12 апреля все-таки, да? — такая, годовщина, потому что это все-таки XIII век…

С.БУНТМАН — Разница.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Разница там между григорианским и юлианским календарем 7 дней.

С.БУНТМАН — Да, и все равно не точно. Ну, давайте уж, тогда…

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Ну что делать?

С.БУНТМАН — Все, договорились: даты и даты…

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Это условно.

С.БУНТМАН — Да, условные.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Условно, так же, как, кстати сказать, условно и само это событие, как символ. Понимаете, ведь Ледовое побоище для нас стало символом борьбы с крестоносной агрессией на северо-западе. Это было не первое и не последнее сражение, оно не было самым крупным. Но если я спрошу сейчас, с кем именно сражался Александр Невский на Чудском озере, я боюсь, что подавляющее большинство даже профессиональных историков мне не ответит. Это все-таки были отряды вот того самого дорпатского епископства, которое с западной стороны примыкало к Чудскому озеру, или к Пейпусу, как его называли. И это были земли, в которые вторгся Александр. И, соответственно, получил некоторый отпор. Он отошел на границу и там принял уже сражение с войсками дорпатского епископства.

С.БУНТМАН — Зачем ему эти земли нужны были?

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Вы знаете, это просто был поход, судя, вот, по летописям, это был такой, набег. Потому что там прямо написано, что он отправил свои войска зажитие, т.е. грабили. Как писали в «Очерках истории СССР», причем обратите внимание, «Очерки истории СССР», том был издан в 48 году. Там прямо было написано: «нанося максимальный ущерб врагу». Но врагами оказалось, в данном случае, население эстов, которые жили на западном берегу Чудского озера. Это был не первый поход, кстати сказать, на это епископство. Дело в том, что еще отец Александра Невского в 1234 году разгромил меченосцев под Дерптом, вот под тем самым Дорпатом. Мало того. Дерпт и потом будет, в общем-то, разграблен, потому что в 1261 году совместными действиями Миндовга, литовского князя…

С.БУНТМАН — Так.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — И Александра Невского Дерпт был сожжен. Т.е. был крупный поход, о котором мы просто не помним, а в источниках этот поход упоминается, когда Дерпт был просто уничтожен. Об этом, в частности, вспоминают немецкие хроники. Они прямо пишут, что Дерпт они захватили, тогда же сожгли город почти дотла.

С.БУНТМАН — Ну вот нам напомнил об этой истории Алексей из поселка Лесной — вот здесь нам прислал…

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Да, причем, это времена, кстати сказать, для ордена очень тяжелые, потому что времена, когда идут крупные восстания против ордена Тевтонского. Это чрезвычайно сложное положение, потому что в это время — это так называемое третье восстание пруссов, три крупных восстания, вот это восстание, которое началось в 1260 году и заканчивается уже в начале 80-х годов. Вот как раз когда действует одна из таких, тоже знаковых фигур — это Геркус Мантас, когда-то в советские времена даже был фильм о нем. Вот…

С.БУНТМАН — Ой, да, был замечательный, замечательный.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Геркус Манту или Монте, один из очень крупных предводителей таких вот сил совместных. И если мы почитаем, скажем, ту же самую хронику Петра из Дусбурга, мы увидим… вот, просто перечислим названия глав, которые он дает. «О гибели шести братьев и многих христиан в замке Вестоттела», «О разрушении замка Вейстоттепилле», «О замке Визенбург и гибели 20 братьев и многих христиан» — это подряд идет. «О разгроме замка Визенбург», «О разрушении замка Крейбург», «О штурме замка Бартенштейн». Т.е. это целый ряд крупных столкновений, в которых, в конечном итоге, пруссы потерпели поражение, но потрепали орден изрядно. И в этих условиях, конечно, вот эта вот битва на Чудском озере — это просто символическая битва для нас.

С.БУНТМАН — Символическая. Почему она стала символической?

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Символической она стала как раз благодаря вот той самой географической традиции, о которой Вы говорили. Потому что, собственно говоря, если мы с Вами посмотрим летописи, которой пишутся непосредственно после всех этих событий, описание Ледовое побоище чрезвычайно краткое. Оно короче, чем перепись павших во время Невской битвы. Оно совсем коротенькое. В некоторых летописях, в частности… и это, извините, в летописях, которые составляются при жизни сына Александра Невского и, так сказать, под его контролем, условно говоря. Если же брать летописи, которые создавались в южно-русских городах — скажем, вот, оставшаяся традиция в Ипатьевской летописи; это противники Александра, противники Александра прежде всего по вопросам борьбы с монголами — там вообще это событие не упоминается. Просто не упоминается. Мало того, если мы с Вами почитаем, скажем, работы историков XIX века, крупных историков, таких как Сергей Михайлович Соловьев — вы там найдете очень подробное описание Невской битвы и довольно краткое описание Ледового побоища.

С.БУНТМАН — Между прочим, это меня поразило в свое время, когда, вот, сразу же, как… просто воспитанный на том в детстве, что, ну, Невская битва — это какая-то такая прелюдия в биографии Александра…

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Да, такой, проходной момент…

С.БУНТМАН — А вот Ледовое побоище — это вот… Эйзенштейн…

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Но Сергей Михайлович Соловьев очень точно определил значение Невской битвы и понял, почему это. Она прежде всего имела религиозное значение, потому что там, судя по всему, четко была обозначена цель этого похода — это крещение местного населения. И именно по этому вопросу Александр-то и наносит удар шведам. Это не столько военная, сколько конфессиональная победа. В этом отношении Ледовое побоище тоже показательно, потому что действительно существовала реальная опасность, что Псков и прилегающие к нему земли, в частности, Изборск, там, Капори, они отойдут под эгиду ордена. Давайте не будем забывать, что вообще, вот это противостояние между Русью и орденом, оно в какой-то степени условное. Потому что Псков выступал на стороне ордена во время Шауляйской битвы он сражался против Миндовга. Литва захватила 200 псковских бояр, и не потому, что они изменники и предатели русского народа, а потому, что Псков отстаивал свои интересы — они очень здорово страдали от новгородских походов на орден. И поэтому они предпочли заключить союз с орденом, который был совсем рядом.

С.БУНТМАН — Какие силы были у Александра… да, но тут удивляются, что… говорят: «Правда, что во время Невской битвы было всего Александру 20 лет?»

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Даже меньше.

С.БУНТМАН — Меньше, да…

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Судя по всему, 18 лет было.

С.БУНТМАН — Да, да…

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Да, это действительно так, и в общем-то…ну, битвой тоже, понимаете, сложно называть. Потому что, во-первых, это сражение, которое возникло, так сказать, спонтанно. Высадился шведский десант и, если вы помните школьный курс истории, значит, этот самый ярл, который высадился — неизвестно, кто… по идее, там, это не Биргер был, да, а его предшественник. Но я думаю, что это совершенно условная, в данном случае, фигура. Он посылает, якобы, Александру послание о том, что хочет захватить его землю. И тут же Александр получает известие еще и от племени ижора, которое, в общем-то, оберегало побережье. И Александр без всякой поддержки в малой дружине срочно выступает навстречу врагу.

С.БУНТМАН — Опрокинуть десант называется.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Да, опрокинуть десант.

С.БУНТМАН — Да.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — При этом Вы знаете, вот у нас тоже своеобразные представления. Я когда открываю карты, мне всегда бывает забавно. Это происходит в районе Санкт-Петербурга, приблизительно в том месте, где Александро-Невская Лавра расположена.

С.БУНТМАН — Да? (смеется) Хорошо.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — От Новгорода расстояние по прямой — это 180 км. По пересеченной местности около 250 км. По идее, это 10 дней пути.

С.БУНТМАН — Вообще-то да.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Это 10 дней пути.

С.БУНТМАН — Вообще-то да…

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Т.е. между высадкой десанта и приходом туда Александра прошло где-то дней 20, как минимум. И за это время они даже не укрепили этот лагерь.

С.БУНТМАН — Да, т.е. десант не укрепился…

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Они не предприняли никаких действий. В общем, довольно странная такая ситуация. Судя по всему, речь действительно шла о попытке крещения местного населения. Что касается Ледового побоища, то для меня тоже было своеобразным открытием, когда я начал просматривать просто всю историографию подряд: Ледовое побоище не упоминается вообще в университетских курсах истории. Причем в таких, в обзорных курсах истории. Оно просто не упоминается. Ну, с одной стороны, это отсылка, конечно, к тому, что школьники, а точнее сказать, гимназисты, видимо, учились лучше и должны были помнить об этом из гимназического курса — хотя там тоже очень скромно об этом писали — а вот в вузовских курсах его просто не упоминают. Знаковым событием Ледовое побоище стало только после появления фильма Эйзенштейна, после того, как он вышел на экраны. Потому что даже когда был опубликован сценарий, сценарий, в общем, получил довольно жесткие оценки — и от специалистов, и от не специалистов. Мало того, что была знаменитая рецензия, написанная Михаилом Николаевичем Тихомировым, «Издевка над историей», там еще появились и пародии на этот сценарий. Раскин и Слободской — была такая пара юмористов, они писали потрясающие пародии. Кстати сказать, они одни из создателей, насколько мне известно, «КВН».

С.БУНТМАН — Да, да.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Впоследствии.

С.БУНТМАН — Кстати говоря, да.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Они написали потрясающую совершенно пародию на этот сценарий. Фильм был снят, это фильм, конечно, который… Эйзенштейн гениальный был человек, понимаете, он предчувствовал трагедию, которая должна была произойти, безусловно, безусловно. Фильм был положен на полку, он пролежал до 41 года, до начала войны, но тут он попал в «десятку», потому что то, что происходило в 41 году, в 42 году…

С.БУНТМАН — Абсолютно.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — А тут еще такое мистическое совпадение дат… вот, кстати, о юбилеях, да? 1242 год, 1942 год…

С.БУНТМАН — 1942, да.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Немцы, та же самая осада Ленинграда, понимаете, блокада Ленинграда. Все то, что происходило на оккупированной территории, это все точно легло на то, что давал Эйзенштейн. И возникал потрясающий эффект присутствия, понимаете?

С.БУНТМАН — Абсолютное, и самоотождествление…

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Мы все это видели своими глазами.

С.БУНТМАН — Да. Да.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Мы это слышали. Это абсолютная истина. И с этого момента это событие для нас становится знаковым. Знаковым событием, которое вобрало в себя все: и победы все под Дерптом, и вод Шауляем, и Раковорскую битву, о которой, кстати сказать, Михаил Николаевич Тихомиров написал монографию, которая называлась «Ледовое побоище и Раковорская битва». Монография была запрещена. Судьба ее мне не известна. Вот, но он такую монографию написал. Я сам читал донос на него.

С.БУНТМАН — Но здесь прошла… вот это эпическое, это уже эпическое значение.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Да, это уже эпическая пошла история.

С.БУНТМАН — Здесь все впиталось. Плюс еще, конечно, конечно, еще был эстетически убедительный Эйзенштейн…

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Безусловно.

С.БУНТМАН — …когда взял… он же взял откуда? Он чем вдохновлен — вот внешним видом рыцарей, их количеством, их построением, их вооружением. Он был вдохновлен не столько историей, сколько…

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Это иконографически очень точный фильм.

С.БУНТМАН — Вот, да. Но он был вдохновлен Фрицем Лангом и его «Нибелунгами».

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Конечно. Конечно.

С.БУНТМАН — Да, это… это просто вторая серия «Нибелунгов», вот, воспринятая и переработанная.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Вы понимаете, вот этот гениальный фильм, он создал вот тот образ, который у нас очень плотно засел. Поэтому любая попытка разобраться в том, как это все происходило, и с кем сражается Александр Невский, вызывает довольно болезненную реакцию у наших современников. В частности, вот, скажем, у меня были статьи об Александре Невском, я получил достаточно жесткую отповедь не только от людей, так сказать, которые чувствовали себя лично причастными, поскольку один из моих друзей, он написал очень жесткий ответ мне. Это Александр Николаевич Ужанков, безусловно, очень талантливый филолог, очень интересный автор. И он даже как-то сказал мне, что ну вот, мол, после этого у нас, мол, отношения расстроятся. Нет, они не расстроились, у нас с ним очень теплые и очень хорошие отношения, я очень уважаю этого человека, и это нормально. Понимаете, это его точка зрения, тем более, что Александр Невский — его патрональный святой.

С.БУНТМАН — Ну да. Ну вот, здесь опять мы возвращаемся…

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — С другой стороны, да…

С.БУНТМАН — … к этой путанице событий и восприятий.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — С другой стороны, мне, значит, дается ответ, что вот, московский историк Данилевский, значит, «посмотрел на солнце земли Суздальской через темное стекло». Вы понимаете, во-первых, на Солнце не рекомендуется смотреть невооруженным глазом — это раз. Потому что ослепнуть можно.

С.БУНТМАН — Да, в общем-то.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — А с другой стороны, что это за темное стекло? Это темное стекло источников. Как только мы обращаемся к источникам, этот образ приобретает несколько иные черты. И тогда мы видим, в общем-то, реальные масштабы того, что происходило и как происходило. Если мы хотим узнать историю, а не сохранить этот образ. Он может существовать сам по себе.

С.БУНТМАН — Это параллельно может существовать, совершенно спокойно.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Понимаете, ведь для нас не так важно, какой на самом деле был, скажем, Михаил Илларионович Кутузов. Мы его запомнили — и он остается таким — таким, как его описал Лев Николаевич Толстой в «Войне и мире».

С.БУНТМАН — Ну да.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — А это совершенно разные вещи — образ, который дает Толстой, и реальный фельдмаршал Михаил Илларионович Кутузов.

С.БУНТМАН — Конечно, Толстой почувствовал очень важную часть.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Да.

С.БУНТМАН — Важнейшую часть. Но при этом… но при этом осталось чуть в тени, или там, в разговорах, в светских разговорах, осталась другая часть, другая биография.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Очень жесткие тоже были, кстати сказать, рецензии на первые главы, когда он начал публиковать «Войну и мир». Возмущению не было просто предела ветеранов войны 1812 года.

С.БУНТМАН — Ну конечно.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Они страшно возмущались. И здесь возникает один очень интересный эффект. Знаете, у Андрея Платонова есть такой рассказ, очень своеобразный рассказ «В прекрасном и яростном мире». Машинист Мальцев — вот там об Александре Васильевиче Мальцеве, прекрасном машинисте, который как-то во время одной из поездок в поезд попадает молния. И помощник его не может никак понять, что происходит, потому что Мальцев вдруг гораздо хуже стал вести поезд. Он пропускает три сигнала предупреждающих, желтый свет, красный свет, ракету. И в конце концов, последний момент — этому помощнику удается экстренный торможением затормозить поезд. Оказывается, Мальцев от этой молнии ослеп. Но он продолжал видеть дорогу. Это тот образ, который у него был. И понимаете, вот тут возникает тот самый эффект, когда образ, который существует в наших головах, он при неумеренном, так сказать, использовании может привести к катастрофическим последствиям. Обязательно надо иметь человека или группу людей, которая бы отслеживала, что происходит на самом деле: когда проходят эти самые сигналы и когда надо остановиться.

С.БУНТМАН — Ну конечно. Какой-то изумительный совершенно по своей красоте вопрос нам задает Андрей из Москвы: «Известна ли историкам подлинная фамилия князя Александра Невского?» Что Вы, Андрей, имеете в виду?

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Отвечаю: значит, фамилии в русской традиции появились только в XVI веке, причем появились они только у самых-самых крупных деятелей. Это бояре, прежде всего. До этого времени фамилий не существует. Просто-напросто у нас традиция, родовая память максимум на два поколения назад идет — отчества было вполне достаточно. Иногда добавляли дигичество. Вот потом из этих отчеств и дигичеств возникают фамилии. Но это уже конец XV-XVI век. А Невский — это прозвище, прозвище, которое, кстати сказать, Александр получил позже. Он получил его, видимо, в XIV веке. И с этим прозвищем упоминаются его сыновья, как я еще раз хотел бы повторить. Это, скорее всего, посессивное прозвище, владельческое прозвище. Но у нас очень часто бывают с прозвищами такие вещи — скажем, Ярослав Мудрый стал Мудрым в 60-е годы XIX века, но об этом сплошь и рядом не помнят, говорят, что так его называли современники.

С.БУНТМАН — Ну да.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Вот тоже, наш образ, он воздействует на восприятие. И знаете, я невольно всегда вспоминаю одну и ту же историю: несколько лет назад был конкурс «Лучший учитель года». И на одном из уроков учительница дала фрагмент из жития святого благоверного князя Александра Ярославича и попросила детишек почитать, сказать, что защищал Александр Невский. Я был просто потрясен. Эти ребята вставали один за другим и говорили: «Он защищал своего Бога, свою веру, свою религию, свою церковь». И в конце концов вконец раздосадованная учительница — а это чужой класс, незнакомый класс — говорит: «ну что вы все о Боге да о вере — он родину свою защищал». И девочка, которая первая сказала, что он защищал свою веру, поднимается совершенно растерянная и говорит: «А тут этого не написано».

С.БУНТМАН — Вот.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Понимаете? Вот это вот разница, когда ребенок читает источники, и он видит, что там написано, и учительница, очень квалифицированная учительница, понимаете, это очень хорошая учительница.

С.БУНТМАН — А ребенок, между прочим, ученик-то всеми другими предметами и всеми другими уроками настроен на то упражнение и изложение: прочитал текст, понял, расскажи, что в нем написано…

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Совершенно верно.

С.БУНТМАН — А не что ты по этому поводу думаешь — это уже называется сочинение.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Абсолютно точно: читают, что там написано. Александр Невский, прежде всего, для человека, который писал житийную повесть, это защитник веры.

С.БУНТМАН — Защитник веры. Потому и святой. Я надеюсь, что сегодня мы как-то так, во-первых, воззвали снова не смешивать эти истории, и каким-то образом Игорь Данилевский… во всяком случае, мы наметили подходы, и ваши собственные подходы, друзья мои, для того, чтобы изучать эту эпоху, если вы действительно хотите изучать историческую историю, если так можно сказать.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Если можно, еще одна маленькая реплика: для тех, кто хочет разобраться вот в этих исторических вопросах, я бы очень рекомендовал — вышел потрясающий сборник Веры Ивановны Матузовой, которую я уже упоминал, и Евгении Львовны Назаровой «Крестоносцы и Русь. Конец XII — 1270 год». Это тексты, переводы и комментарии.

С.БУНТМАН — Ой, здорово.

И.ДАНИЛЕВСКИЙ — Это прекрасный сборник с прекрасными комментариями, и это блестящий материал для того, чтобы самостоятельно сесть, почитать, подумать и разобраться немножко в самих себе.

С.БУНТМАН — Здорово. Игорь Данилевский. Ну а сейчас я хотел бы ввести новую рубрику — спрашивают: «Елена Сьянова будет теперь у вас в передаче «Не так!», а не в «Цене победы»? Да, я заплатил огромный калым Дымарскому и Дмитрию Захарову и выкупил Елену Сьянову с более широкой рубрикой, не относящейся… это может быть здесь и вторая мировая война, потому что это великие потрясения. Но начинаем мы с революций. И с революции Французской. Сьянова, первая как раз ее небольшая история, история чрезвычайно поучительная, как и все остальные, и рубрику мы сегодня начинаем.

Е.СЬЯНОВА — Конец лета 1792 года. Агония золотого века. Зарево Французской революции бросает кровавые мазки на лазоревые пасторали королевских дворов Европы. Людовик XVI теперь титулуется гражданином Капетом и сидит в башне Тампль в мучительном ожидании, пока его многочисленные кузены соберут свои армии, чтобы большим кровопусканием излечить его страну от революционной лихорадки. Наконец, армии собраны. Герцог Брауншвейгский грозит смыть Париж в Сену кровью взбесившихся патриотов. Его армии, преодолевая по 40 миль в день, подступают с северо-востока к пограничной крепости Лонгви. Батареи открывают огонь, крепость горит. Но она дерется, она огрызается как раненый зверь, оставляя куски мяса в пасти противника. И ужимается до последнего вала, до горстки самых стойких во главе со своим комендантом по имени Жан Лаверн. Еще не стихла стрельба, а в Париж уже летит новость: Лонгви пала. Лонгви — это слово как отравленная стрела впивается в сердце Франции и вызывает паралич страха. Страх — паралич революции. Но Дантон и якобинцы знают, как двинуть ее вперед. В их руках — большинство газет и трибун, все улицы и площади Парижа. Страх — материя особого рода. Мужество из нее не выкроишь. Но кое-что иное грубо прошивает ее вкривь и вкось — ненависть. Именно она, ненависть, встречает коменданта Лаверна и его израненных бойцов, когда они добираются до Парижа, чтобы сообщить все, что своей шкурой узнали об армии Брауншвейгского, о его пушках и снарядах, о тактике осады, о слабости французской армии. Каким воем встречает этих героев зал Законодательного собрания! Какие смачные плевки летят в них на улицах и площадях! «Мы имели по одному канониру на 2 пушки, в бомбах не было пороха, затравки не загорались, мы дрались, дрались, что еще мы могли сделать?» — взывает Лаверн к трибунам законодателей. «Умереть!» — отвечает Дантон. И депутаты повторяют за ним: «Умереть!». Все стены Парижа кричат это слово в лицо Лаверна. Теперь он — живой символ трусости и предательства, а его крепость — национальное посмешище и позор. Уже принято решение — Лонгви должна быть срыта, а распаханное поле на ее месте никогда не будет засажено деревьями свободы. 2 сентября Брауншвейгский уже под Верденом. 60 000 пруссаков и австрийцев с опаской поглядывают на грозные стены цитадели. Это не маленькая Лонгви. Это сам неприступный Верден, ключ к Франции. Коменданта зовут Жозеф Борепер, он опытный генерал и держит в своих руках все управление крепостью. Но 2 сентября генерала Борепера в последний раз видели возле бойницы в 3 часа дня, больше он нигде не появлялся. Его ищут чиновники муниципалитета, его ожидают парламентеры герцога Брауншвейгского с вежливым предложением сдаться, наконец, его разыскивают растерянные офицеры. Пока солнце рыжим апельсином скатывается в Маас, генерал Борепер успевает исписать полторы страницы — это для жены и детей. «Остальные — будьте вы все прокляты! Я боюсь сделаться вторым Лаверном» — такое объяснение оставил он семье. Потом звучит выстрел. Коменданта Вердена больше нет. А значит, нет и Вердена. Ключ отомкнут. Брауншвейгский, вперед! И снова, загоняя лошадей, летит в Париж эта новость: Верден сдан, комендант мертв. Якобинцы в бешенстве, они требуют передать анафеме имя генерала Борепера. «Вот уж трус так трус!». Но настроение Парижа уже переменилось. Дантон собирает армию. На всех площадях идет запись волонтеров, женщины шьют форму, мужчины льют пушки и ядра, и каждый ребенок знает слова гимна будущих побед — «Марсельезы». Воспрянувшему Парижу больше не нужны трусы, ему требуются герои. Нация готовится воевать, и вожди создают культ мертвых. «Я требую для генерала Борепера почестей пантеона!» — гремит Дантон, и заставляет умолкнуть справедливость. И мертвый Борепер производится в чин национального героя. Через много лет, уже во времена Реставрации, видимо, из конъюнктурных соображений престарелые вдовы обоих комендантов попытаются рассказать правду. Вдова Лаверн — о незаслуженной клевете, возведенной революцией на имя ее мужа. Вдова Борепер — о незаслуженных почестях от той же преступной революции. И то и другое вполне впишется в тогдашний политический перевертыш. Но история не поверит женщинам. Как сказал бы поэт: «Над ложью пламенных времен не властна праведность имен».

Великое княжество Литовское и Русское в XIII—XIV в.

Великое княжество Литовское (кратко)

Вообще, оно было довольно интересным государственным образованием, поэтому сначала мы хотели бы выписать его основные особенности:

  • Оно было одним из самых крупных территориальных объединений в Европе в 14-16 веках.
  • До 15 века официальным языком в Княжестве был русский.
  • Оно долгие годы было в союзе, а затем в объединении с Польшей, что, однако, не мешало великим литовским князьям проводить самостоятельную политику.
  • Огромную часть территории страны составляли славянские и русские земли и княжества, которые были собраны в начале создания государства, а затем на протяжении нескольких веков присоединялись к Княжеству. Некоторые были завоеваны, а некоторые сами входили в состав страны, ища защиты от междоусобиц либо татарского нашествия.
  • Три четверти древнерусских городов были в составе этого государства. Например, Киев, Чернигов, Полоцк, Смоленск, Новгород-Северский и т.д.
  • В развитии своем оно не уступало, а иногда опережало Русское государство. Франциск Скорина, напечатавший в начале 16 века первую Библию на славянском языке, Симеон Полоцкий, бывший поэтом и ученым, мыслители Симон Будный и Василий Тяпинский — все были выходцами из Литовского Княжества.
  •  С середины 15 века в литовском обществе складывается единое правящее сословие — шляхта (подарок от поляков) — которое имело все политические права и даже создавало свои сеймы, где решались все вопросы.
  • В 1529, 1566 и 1588 годах были приняты выдающиеся законодательные акты — Литовские статуты, которые являются прекрасными юридическими памятниками. Последний из них прекратил свое действие только в 1840 году по указу императора Николая Первого.
  • В 1387 году Княжество приняло католичество, которое, однако, вплоть до Брестской церковной унии 1596 года не ущемляло прав православных, которых было большинство.

Теперь давайте соберем основные даты из истории Литовского Княжества:

  • 1009 год — первое упоминание о Литве в одной из европейских летописей.
  • 1263 год — великий князь Миндовг создает Великое Княжество Литовское, объединив под своей властью славянские и литовские земли.
  • 1316-1341 — княжение князя Гедимина, который расширил территорию страны (вошли земли нынешней Белоруссии). Он также постоянно укреплял связи с Польским королевством и русскими княжествами (к примеру, с Тверью) с помощью, например, династических браков.
  • 1345-1377 — совместное правление князей Ольгерда и Кейстута, при которых к Литве отошли многие нынешние украинские земли и которые проводили агрессивную политику в отношении Московского княжества.
  • 1362 год — изгнание Ольгердом ордынцев из Киева и присоединение его.
  • 1368, 1370, 1377 годы — походы Ольгерда против князя Дмитрия Донского (два раза литовцы даже осаждали Москву).
  • 1385 год — Кревская уния («уния» — это союз между государствами), по которой Литва входила в состав Польши, а князь Ягайло становился польским королем (дело в том, что он просто женился на польской королеве Ядвиге).
  • 1387 год — принятие Литвой католичества.
  • 1404 год — захват Смоленска, который до 1514 был в составе Литвы.
  • 1410 год — победа литовских войск над Тевтонским орденом под Грюнвальдом.
  • 1413 год — Городельская уния, в соответствии с которой на литовских дворян-католиков распространяются права польской шляхты.
  • 1529, 1566, 1588 годы — создание трех Литовских статутов (ударение на «У»).
  • 1487-1537 годы — проходившие с перерывами войны с Русским государством.
  • 1569 год — подписание Люблинской унии и объединение Литвы в одно государство с Польшей — Речь Посполитую.

Территория Прибалтики

Если в рамках нашего занятия мы говорим про Великое княжество Литовское, то это государство существовало с середины XIII века по 1795 год на территории современных Белоруссии (полностью), Литвы (за исключением Клайпедского края), Украины (бо́льшая часть, до 1569 года), России (юго-западные земли, включая Смоленск, Брянск и Курск), Польши (Подляшье, до 1569 года), Латвии (частично, после 1561 года), Эстонии (частично, с 1561 по 1629 годы) и Молдавии (левобережная часть Приднестровья, до 1569 года).

В состав Великого княжества Литовского, помимо литовских земель и «приросших» к ним ближайших славянских и прусских территорий, вошли фактически все древнерусские земли, кроме Владимиро-Суздальской Руси и Господ Великого Новгорода и Пскова. В XV веке ВКЛ было одним из самых крупных государств Европы, площадь его составляла 1 млн кв. км. В конце XV — первой четверти XVI века государство уменьшилось до 700000 км. На этой площади обитало приблизительно 3 или 3,5 млн человек(Э. Гудавичюс). Этническая Литва составляла 1/10 этого пространства.

С 1385 года Великое княжество Литовское находилось в личной унии с Королевством Польским, а с 1569 года — в сеймовой Люблинской унии в составе федеративной Речи Посполитой.

В XV—XVI веках Великое княжество Литовское — соперник Русского государства в борьбе за господство на землях Руси и в целом в Восточной Европе.

Прекратило существование после третьего раздела Речи Посполитой в 1795 году. К 1815 году вся территория бывшего княжества вошла в состав Российской империи.

Население Прибалтики

С VI века до н. э. балтские (летто-литовские) племена населяли территории современных Литвы, Белоруссии, частично Латвии, Польши, России. С VIII века н. э. в ходе славянской колонизации Восточноевропейской равнины восточная часть балтов приняла участие в этногенезе кривичей, радимичей и вятичей, в бассейне р. Протвы частью исследователей впоследствии выделяется балтское племя голядь.

Великое княжество Литовское было полиэтническим государством, что обусловлено этнической неоднородностью входивших в его состав земель. Этнокультурную основу княжества составляли славяне и балты. Славянское большинство населения княжества представляло собой жителей бывших княжеств Руси, присоединённых великими князьями литовскими.

Балтское население Великого княжества Литовского — жемайты, аукштайты, дзуки, часть ятвягов и пруссов — стало основой литовского народа. Славянское население княжества стало основой формирования двух восточнославянских народов — белорусов и украинцев.

Великое княжество Литовское также населяли поляки (крестьяне-колонисты, известные как мазуры, горожане и отчасти мелкая шляхта); курши, латгалы, селы, бежавшие в XIII веке от насильственной христианизации земгалы, пруссы (бортеи или зуки, скаловы, летувинники); немцы, составлявшие прежде всего купечество и проживавшие в основном в городах; евреи (литваки), литовские татары, караимы, небольшие группы шотландцев (шкоты), армян, итальянцев, венгров и других народов.

Название Litua в форме косвенного падежа Lituae впервые встречается в Кведлинбургских анналах под 1009 годом при описании смерти миссионера Бруно Кверфуртского, который был убит «на границе Руси и Литвы» язычниками, противившимися крещению вождя Нетимера:

«1009 г. Святой Бруно, который звался Бонифацием, архиепископ и монах, был обезглавлен язычниками на границе Руси и Литвы в 11-й год своего подвижничества вместе с 18 спутниками, и 9 марта вознёсся на небо».

Особенности экономического и политического развития

В состав Великого княжества Литовского, помимо литовских земель и «приросших» к ним ближайших славянских и прусских территорий, вошли фактически все древнерусские земли, кроме Владимиро-Суздальской Руси и Господ Великого Новгорода и Пскова. В XV веке ВКЛ было одним из самых крупных государств Европы, площадь его составляла 1 млн кв. км. В конце XV — первой четверти XVI века государство уменьшилось до 700000 км. На этой площади обитало приблизительно 3 или 3,5 млн человек (Э. Гудавичюс). Этническая Литва составляла 1/10 этого пространства.

На территории древнерусских земель обитало то же население, что и прежде, сохраняя свои прежние традиции. 

Экономическое развитие Литвы в раннем средневековье определяли два усиливающихся фактора: пахотное земледелие и металлургия, основанная на добыче местных болотных руд. Рало и соха на конной тяге позволяли обработать площадь, урожай с которой мог обеспечить зерном немалый хозяйственный коллектив. Это в свою очередь позволяло использовать окрестные луга под пастбища и заготовку сена на зиму. Землепашцы освоили двуполье.

В Литве возникло одальное общество индивидуальных семей и индивидуальных хозяйств. Возникновение обособленных хозяйств потребовало ускоренного развития ремесел: услуги ремесленников находили все больший спрос. В конце I тысячелетия и особенно в начале II тысячелетия металлургия, кузнечное, слесарное и гончарное дело, обработка и выделка кожи стали отдельными ремеслами. Были приобретены навыки изготовления проволоки, штамповки жести, варки железа и стекольного литья. Богатые замки не могли обойтись без подручных ремесленников, становилось все больше «профессиональных» поселений. В XIII в. литовские дружины располагали добротными мечами и копьями, кольчужными доспехами и легкими шлемами из прочной стали. В этом столетии наиболее укрепленные литовские замки устояли перед нападениями всех противников.

В XII – начале XIII в. большинство населения Литвы, как и ранее, составляли общинники (которых еще называли лаукиники, laukininkai – от laukas, т. е. поле,). Индивидуальные семьи членов общины вели раздельное хозяйство, что приводило к распаду кровно-производственных связей. Структуру общины (поля) стало определять не родство, а место проживания, начало складываться территориально организованная община. Пахотная земля, пастбища и сенокосы стали собственностью отдельных семейных хозяйств. В общей собственности поля остались перелески, выгоны, леса, озера, болота. Таким образом, литовское поле пошло по германскому, а не по восточно-славянскому пути общинного развития. Имущественные отношения людей все еще скреплялись родственными связями: индивидуальное наследование было обеспечено, но распоряжаться землей было можно лишь с позволения родственников. Из богатых лаукиников обычно происходили воины-дружинники. Воинские силы росли и крепли, из разрозненных отрядов они превращались в социальную прослойку. Контрибуции, взимаемые с присоединенных земель, стали данью, а дары «своих» земледельцев вождям и военачальникам сделались обязательными. Наследуемая власть превратила несменяемых вождей в межобщинных посредников и судей, а концентрация власти в одних руках – сделала их князьями. Князья со своими дружинами объезжали общины, взимая с них дань. Возникли княжьи повинности – право полюдья и складчина. Земли, состоящие из отдельных полей, стали княжествами.

«Политическое» устройство литовцев вполне укладывается в рамки военной демократии. Об этом свидетельствует наличие в источниках большого количества князей, скорее всего, глав родов. Постепенно формируется вождество, первоначально в виде конического клана (клан конический – родственная группа, в которой статус индивида определяется степенью его генеалогической близости к родоначальнику или правителю.) во главе с Дангерутисом и Стакисом. Ко времени Миндовга вождество приобретает унитарный характер, а ко времени Гедимина достигает своего апогея.

Литовская княжеская власть отличалась рядом архаических черт, среди которых одна из самых ярких — система «диархии». Равноправное верховное правление двух братьев — дело обычное для древней Литвы: Дауспрунгас и Миндовг, Пукуверас и Бутигейдас, Видение и Гедиминас, Явнутий и Кейстут, Ягайло и Витовт. Такое разделение власти было характерно для древних народов.

Необходимо отметить федеративный характер формирующегося государства. Это создавало условия для сохранения древнерусских городов-государств, государств-общин на территории Великого княжества Литовского. В ряде регионов они не только сохранялись, но и получили дальнейшее развитие. Ярчайшими примерами такого пути были восточные земли государства: Полоцкая, Витебская, Смоленская. Они сохраняли все атрибуты древнерусских городов-государств: вечевую активность, суверенность, как во внешнеполитических, так и во внутриполитических делах, общинное землевладение, волостное устройство и т.д.

В целом можно говорить о сохранении на территории русских земель Великого княжества Литовского мощного общинного наследия, своего рода общинного строя, который состоит из остатков и модификаций древнерусской общинности.

Постепенно формируются архаические сословия. Значительную часть высшего сословия составили князья: Гедиминовичи и Рюриковичи. Другим ингредиентом высшего сословия становятся бояре — наследники бояр Киевской Руси. Боярами стала называться знать и этнической Литвы. Первоначально и они выполняют те же функции, что и их предшественники: служат князьям, занимаются военными делами, дипломатической деятельностью, возглавляют вечевые партии в городах. Доходы их проистекали из управленческой деятельности — это были всякого рода кормления и держания государственных «урядов». Лишь в XV в. получает развитие боярское землевладение, пути бояр и остального населения расходятся. Именно бояре получают те сословные привилегии, которые под влиянием Польши начинают распространяться в Великом княжестве. Более того, они получают и польское название «шляхта», а боярами (панцырными и путными) стали называть более мелкое служилое население, которое социально граничило с боя- рами-слугами.

Во второй половине XV — начале XVI в. высшую группу знати, в основе которой было старолитовское боярство, стали называть на польский манер «панами».

В отдельную социальную категорию со временем выделяются и жители западнорусских городов, за которыми закрепляется название «мещане». Эта категория возникла в результате распада прежнего волостного единства городских и сельских жителей времен Киевской Руси. Мещане несли службу, которая варьировалась пространственно и хронологически. Эта служба включала в себя «блюдение» городских укреплений, военные повинности.

Под достаточно неопределенное понятие «крестьянство», помимо вышеупомянутых путных и панцырных бояр и слуг, подходили еще люди тяглые и люди данные. И те и другие были свободны и несли службы на «господаря», т.е. великого князя. Главной обязанностью их было обслуживать господарские дворы. От всех категорий населения отличались рабы, названия которых свидетельствуют о связи с Киевской Русью: челядь и холопы. В литовских землях невольники именовались паробками или койминцами.

Помимо рабов, все категории населения были свободны и несли ту или иную службу в пользу государства. «Сословия» имели много архаических черт, свидетельствовавших об их недавнем появлении: родовые пережитки, архаика в семейнобрачных отношениях и т.д.

Непосредственно с социальной историей Великого княжества Литовского связана проблема возникновения и развития государственной и частной земельной собственности. На протяжении XV в. в Великом княжестве Литовском формируется государственная (господарская) земельная собственность, которая окончательно оформляется «волочной померой» Сигизмунда-Августа в 50-е гг. XVI в. В состав его входят земли этнической Литвы и ряд земель Восточной Белоруссии.

Крупное частное землевладение формируется довольно поздно и несет на себе много «родовых» черт. Таковыми были право родового выкупа, закуп, запродажа и т.д.

Передаче населенных и ненаселенных земель предшествовало пожалование кормлений и держаний. Своими корнями эта форма материального обеспечения знати уходит во времена Киевской Руси. Но это не только «выбирание доходов», но и форма управления.

Служба была в основе всего. Она предшествовала землевладению, которое, собственно, и возникает путем передачи служебного населения. Все население Великого княжества Литовского на определенном этапе его истории становится служилым. Служебные отношения буквально пронизывают общественную и экономическую жизнь государства.

Истоки служебной системы уходят во времена Киевской Руси. Однако в условиях политической жизни Древней Руси, которая основывалась на принципах непосредственной демократии, «служебная организация» не могла получить значительного развития. Последнее слово и в делах войны оставалось за «людьми» — «воями» — ополчением, состоявшим из городских и сельских жителей. Сам князь находился в значительной зависимости от волостной общины, будучи в то же время ее непременным атрибутом.

На новом этапе восточноевропейской истории князья, выполняя свои общественно-полезные функции, все больше опираются на служебную систему, которая растет и расширяется. Наряду, с рабским и полусвободным населением в нее начинают входить свободные люди, которые несут те или иные повинности, по стране распространяются «пути» — отрасли княжеского хозяйства, а также княжеские замки и дворы. Эта система вполне напоминает ту гродскую систему, которая, наряду со служебной, существовала в XI—XIII вв. в Польше, Чехии, Венгрии. Литовское «завоевание» стимулировало рост этой системы. Такую стадию государственности можно назвать военно-служилой.

Необходимо отметить простоту государственного аппарата. После отмены в конце XIV в. областных княжений эстафета княжеской власти перешла к воеводам и наместникам. Они обладали значительными прерогативами, но власть их значительное время ограничивалась древнерусскими демократическими традициями. Рядом с наместником был тиун, который являлся преемником древнерусского тиуна. Еще одна должность — городничий, осуществлявший строительство городских укреплений. Хозяйством и таможней ведали ключник и осменик, отдельные поручения выполняли детские.

Центральный аппарат своими корнями уходил в древнерусскую княжескую старину и особой силой не отличался. Огромную роль в осуществлении им государственных функций играли всякого рода кормления и держания. Управление княжеством отличалось децентрализацией — отсюда позднее появление и малое количество высших государственных чинов. Общегосударственный архив начинает формироваться довольно поздно. При такой слабости центрального государственного аппарата Великое княжество, как уже отмечалось, приобрело федеративный характер.

В основе ее лежали договоры — уставные грамоты, которые великие князья заключали с землями на принципах древнерусского «ряда».

Налоговая система этого архаичного государства формировалась под мощным древнерусским воздействием. Полюдье, доживающее с древнерусских времен, по мере развития крупного иммунизированного землевладения, отходит на задний план, а фольварочно-барщинная система ее уничтожила. Похожую судьбу испытала и стация, весьма напоминающее то же полюдье, а также и другой архаический побор — дар. Очень древними были поборы на слуг: ловчее, тивунщина, а также судебные доходы в пользу администрации. В глубь столетий уходили и военные повинности: городовая, польная сторожа.

Киевская Русь не знала прямого обложения, дань тех времен — плата за мир, контрибуция. В это время оно появляется, что было связано с условиями формирования Великого княжества, когда княжеская власть выступает как внешняя сила по отношению к русским землям. Со временем дань становится основным налогом, который передается в составе им- мунитетных пожалований. В начале XVI в. развитие иммунизированного землевладения вызвало необходимость введения нового прямого налога. Им становится «серебщина», которая утверждалась сеймом как для господарских, так и частных имений.

Развитие иммунизированного землевладения разрушало структуру архаичного военно-служилого государства, провоцируя формирование сословно-аристократической государственности. Подобным образом иммунизированное землевладение разрушило в XIII в. гродско-служебную систему в Центральной Европе. При этом нельзя забывать о роли самого иммунитета, который и был силой, формировавшей крупное землевладение, одновременно способствуя распаду общества на сословия. Отмечу, что в русских землях Великого княжества иммунитет развивался замедленно. Иммунитетом было и Магдебургское право, которое выдавалось городам Великого княжества.

Итак, материалы по истории Великого княжества Литовского дают возможность проследить за эволюцией государственности от городов-государств Киевской Руси и литовского вождества к военно-служилой государственности, а затем к сословно-аристократическому государству.

На основе древнерусских законодательных памятников сформировалось право ВКЛ. Это редкий в мире регион, где в течение одного столетия было издано три основополагающих кодекса, сменявших друг друга: Литовский статут 1529, 1566, 1588 гг. Первый статут содержит в себе еще много архаики, которая своими корнями уходит в древнерусскую старину. Такую архаику находим и в уставных грамотах древнерусским землям. Со временем право все больше наполняется сословным содержанием, выступая на страже интересов правящего сословия.

ВКЛ в XV—XVI вв. было многонациональным государством, здесь жили литовцы, потомки древнерусского населения, поляки, немцы, татары, караимы, цыгане. На перекрестке религиозных и национальных влияний сформировалась богатая и своеобразная культура, в которой были представлены и восток и запад Европы. Постепенно формируются украинская и белорусская народности.

Русская и европейская экспансия в регионе (Новогород, Дания, Швеция, рыцарские ордена)

В русских летописях первое датированное упоминание Литвы относится к 1040 году, когда состоялся поход Ярослава Мудрого и была начата постройка Новогрудской крепости. «Повесть временных лет» называет литву наряду с земгалами и куршами в числе племён-данников Киевской Руси, в то время как территория ятвягов была непосредственно присоединена к ней в 983 году.

Традиционно считается, что после распада Киевской Руси литва, жемайты, земгалы и курши оставались в даннической зависимости от Полоцкого княжества (окончательно обособившееся в 1132 году), которое, в свою очередь, также подверглось территориальному дроблению. Что касается другого пограничного с балтскими территориями русского княжества — находящегося в бассейне верхнего Немана в непосредственной близости от территорий проживания ятвягов —  Городенского — существуют различные теории его происхождения: из Туровского, Полоцкого либо Волынского княжеств. Самое северное из балтских племён — латгалы — находилось в зависимости от Новгородской республики. В начале XIII века земли пруссов начал захватывать Тевтонский орден, земли земгалов, куршей, латгалов и финно-угорских племён ливов и эстов — Орден меченосцев. Последний был разбит при Сауле жемайтами и земгалами в 1236 году, его остатки вошли в Тевтонский орден.

С последней четверти XII века многие русские княжества, граничащие с Литвой (Городенское, Изяславское, Друцкое, Городецкое, Логойское, Стрежевское, Лукомское, Брячиславское), покидают поле зрения летописцев. Согласно «Слову о полку Игореве», князь Изяслав Василькович погиб в бою с Литвой (ранее 1185 года). В 1190 году Рюрик Ростиславич организовал поход против Литвы в поддержку родственников своей жены, пришёл в Пинск, но из-за таяния снегов дальнейший поход пришлось отменить. С 1198 года Полоцкая земля становится плацдармом для экспансии Литвы на север и северо-восток. Начинаются литовские вторжения непосредственно в новгородско-псковские (1183, 1200, 1210, 1214, 1217, 1224, 1225—1226, 1229, 1234), волынские (1196, 1210), смоленские (1204, 1225—1226, 1239, 1248) и черниговские (1220) земли, с которыми летописная литва не имела общих границ. Новгородская первая летопись под 1203 годом упоминает о сражении черниговских Ольговичей с Литвой. В 1207 году Владимир Рюрикович ходил на Литву с Романом Борисовичем, Константином, Мстиславом и Ростиславом Давыдовичами.

Происходили также контакты между литвой и русскими княжествами. В 1180-х годах литва оказывала военную поддержку некоторым князьям Полоцкого княжества, при этом летописные источники не фиксируют военных конфликтов между Литвой и Полоцкой землёй. Литва нередко выступала на стороне Полоцка в военных противостояниях с крестоносцами. В 1214 году крестоносцы из Ордена меченосцев попытались напасть на вассала Полоцкого княжества Герсикское княжество, но были разбиты литвой. В 1216 году литва собиралась принять участие в походе полоцкого князя Владимира против крестоносцев, но поход не состоялся по причине смерти последнего. В 1235 году литовский князь Миндовг выступает союзником новогрудского князя Изяслава. Видимо, по указанию галицко-волынского князя Даниила, они вместе нападают на Мазовию.

Данные археологии и лингвистики позволяют говорить о существовании на территории Понеманья, которое в XIII в. стало ядром формирования ВКЛ, широкой зоны активных балто-славянских контактов мирного характера.

Этноязыковая ситуация

Делопроизводство велось преимущественно на западнорусском языке (в белорусской историографии также известен как старобелорусский, в украинской — староукраинский), образовавшемся в результате взаимодействия западных диалектов древнерусского языка восточных славян и старославянского языка. Термин «старобелорусский язык» был введён в научный обиход российским филологом-славистом Евфимием Карским в 1893 году на основании близости лексического строя западнорусского языка с народными белорусскими говорами XIX века. В XIV—XV веках западнорусский письменный язык стал основным языком канцелярии Великого княжества Литовского, сохранив преобладающие позиции до середины XVII века, когда он был вытеснен из делопроизводства польским языком, ставшим со временем и языком общения привилегированного сословия (шляхты). На собственно литовском языке делопроизводство не велось.

Западнорусский являлся государственным языком. Также письменными языками княжества были также церковнославянский, латинский, изредка литовский (жемайтский); в отдельных случаях использовался немецкий, татарский и хазарский/караимский. Во времена Франциска Скорины литовский язык использовался всеми социальными слоями, но только как разговорный — на нём не писали. Представители литовских элит воспринимали тексты, написанные на западнорусском, как написанные на своём родном языке.

Также отмечается, что государственный статус западнорусского языка закреплён Статутами Великого княжества Литовского. По мнению литовских исследователей, западнорусский письменный язык сохранял известную дистанцию по отношению к разговорным языкам, в связи с чем в литовской историографии западнорусский письменный язык называют канцелярским языком Великого княжества Литовского.

По мнению литовских учёных, основанному на лингвистических данных; исследованиях списков костёльных метрик, учебных заведений с указаниями этнической принадлежности и владением языками; отдельных упоминаниях в судебных источниках, свидетельствующих о бытовой языковой ситуации, правовой, хозяйственной и бытовой терминологии, состоящей из большой доли литуанизмов; литовский язык в Великом княжестве Литовском имел определённое распространение и использовался в качестве языка общения на территории Жемайтии и Аукштайтии, причём как людьми низшего сословия, так и двором правителя и виднейшими боярами. Согласно белорусским исследователям, литовский язык был распространён только среди низшего сословия населения этнической Литвы, хотя постепенно жители этих земель переходили на славянские языки. На русских землях Великого княжества Литовского говорили на восточнославянских диалектах, которые легли в основу белорусского и украинского языков и назывались «русинский» или «руський язык».

В XVIII веке литературные памятники на западнорусском письменном языке представлены в основном интермедиями — короткими вставками в иноязычный текст. В конце XVIII века основные документы стали печататься уже на польском языке, появляются первые параллельные переводы отдельных документов на литовский язык, которые издаются для жителей Великого княжества Литовского, в то время как западнорусский язык вытесняется из делопроизводства. Так, конституция 3 мая 1791 года была написана по-польски и сразу переведена лишь на литовский язык (она стала первым юридическим актом на этом языке).

С 1791 года появляются и переводы постановлений Сейма на литовский язык. «Воззвания» Тадеуша Костюшко 1794 года к восставшим жителям Великого княжества Литовского также обращаются к согражданам в том числе на литовском языке

Политическая история

Образование государства, правление Миндовга

Свидетельством существования раннефеодальных объединений на территории будущего Великого княжества Литовского считается договор 1219 года между Галицко-Волынским княжеством и князьями литвы, дяволтвы и жемайтов. В договоре среди пяти старших литовских князей упоминается Миндовг. В 1230-х годах он занял лидирующие позиции среди литовских князей.

Консолидация Великого княжества Литовского проходила на фоне событий конца 1230-х — начала 1240-х годов: сопротивления крестоносцам Ордена меченосцев в Ливонии и Тевтонского ордена в Пруссии, монгольского нашествия на Русь. Бурные события того времени не позволяют с точностью установить детали образования Великого княжества Литовского. По одной из гипотез, создание княжества относится к 1240-м годам, когда Миндовг был приглашён на княжение боярами Новогрудка, ставшего центром владений Миндовга.

Одновременно шло расширение территории государства в северо-западном и северо-восточном направлении, наиболее ярко проявившееся позже, во времена правления великих князей Войшелка и Тройдена. В 1248—1249 годах литовцы провели в целом неудачный поход на Владимиро-Суздальское княжество, затем началась борьба за власть между Миндовгом и его племянником Товтивилом, которому помогали галицко-волынские Романовичи (Даниил Галицкий был женат на сестре Товтивила).

В целях улучшения внешнеполитического положения княжества Миндовг установил отношения с папой римским и принял католичество (1251). С согласия папы римского Иннокентия IV Миндовг был коронован королём Литвы, таким образом государство получило признание в качестве полноправного европейского королевства. На коронацию, состоявшуюся 6 июля 1253 года, были приглашены магистр Ливонского ордена Андрей Стирланд, архиепископ прусский Альберт II Зуэрбер, другие знатные особы, а также доминиканские и францисканские монахи. Церемонию провёл епископ ХелмноГейденрейх, о месте коронации среди историков ведутся споры. По некоторым данным, коронация могла быть проведена в Новогрудке, на основании чего ряд историков делает вывод о том, что Новогрудок являлся столицей государства Миндовга.

В 1254 году Войшелк, сын Миндовга, от имени Миндовга заключил мир с Даниилом Галицким и передал Новогрудок, со всеми остальными своими городами и городами Миндовга, сыну Даниила Галицкого — Роману. В 1258 году Роман был захвачен в результате заговора Войшелка и Товтивила. В том же году произошло совместное вторжение в Литву галицко-волынских и ордынских войск под предводительством Бурундая, сильно разоривших окрестности Новогрудка. Позднее 1258 года полочане приняли на княжение в Полоцке Товтивила, который был женат на дочери полоцкого князя Брячеслава. Товтивил придерживался союза с Миндовгом и Войшелком.

Сын Миндовга Войшелк, отказавшись от королевского титула, принял постриг в православном монастыре в Галиче и затем в 1255—1258 годах отправился в паломничество на Афон. В стране назревало недовольство деятельностью миссионеров, пытавшихся организовать католическое доминиканское епископство в Любче под Новогорудком. Назначенный епископом Литвы пресвитер Христиан жаловался папе римскому, что на его резиденцию нападают неверные из числа подданных Миндовга. По сведениям папских булл и позднейших сообщений Яна Длугоша, в 1255 году Миндовг совершил поход на польский город Люблин и сжёг его, а уже 7 августа 1255 года папа римский Александр IV объявил в Польше, Чехии и Австрии крестовый поход против Литвы. Впоследствии крестовые походы против Литвы объявлялись папой также в 1257, 1260 и 1261 годах.

Не позднее 1260 года Миндовг разорвал мир с Тевтонским орденом и поддержал восстание пруссов против орденской власти, начавшееся осенью 1260 года. По сообщению немецких хроник, литовские войска участвовали в разгроме Ордена на озере Дурбе в Курляндии 13 июля 1260 года, где погибли 150 рыцарей Ордена, в том числе магистр, маршал и несколько комтуров. Отрёкшись от христианства и формального мира с крестоносцами, Миндовг в 1260—1263 годах совершил несколько опустошительных для крестоносцев походов в Ливонию, Пруссию и Польшу. В январе 1263 года он сжёг владение гнезненского архиепископа в Кульмской земле.

В 1263 году Миндовг был убит заговорщиками, среди которых различные источники называют полоцкого князя Товтивила, нальшанского князя Довмонта, князя Тройната или великокняжеского воеводу Евстафия Константиновича.

Борьба за власть в Литве

В государстве началась борьба за великокняжеский престол между полоцким князем Товтивилом и племянником Миндовга Тройнатом. Последнему удалось убить Товтивила и занять великокняжеский престол, однако вскоре Тройнат был свергнут сыном Миндовга Войшелком. В 1263 году литвинам удалось занять Чернигов после смерти местного князя, но вскоре они были изгнаны оттуда Романом Брянским.

Около 1265 года Войшелк пригласил православных священников и основал монастырь для распространения православия в Литве. В 1267 году он передал титул и власть зятю Миндовга и сыну галицко-волынского князя Даниилу Шварну. Спустя год Шварн умер, после чего великим князем стал Тройден. После убийства Тройдена княжил Довмонт.

После смерти Шварна обострились отношения Литвы с галицко-волынскими князьями, которые в 1274—1275 в союзе с ханом Золотой Орды Менгу-Тимуром, а в 1277—1278 в союзе с ордынским беклярбеком Ногаем вторгались в литовские земли.

Между 1282 и 1291 годами князьями становились Будикид и его брат Пукувер Будивид. Этот период, продолжавшийся со смерти Тройдена (1282) до смерти Будивида (1295), крайне скудно освещён в источниках, поэтому информация о нём часто носит характер домыслов различной степени достоверности.

Становление династии Гедиминовичей
В 1295 году Будивида сменил его сын Витень (1295—1316), а после его смерти второй сын — Гедимин (правил в 1316—1341). Они соединили под своей властью силы всего государства, остановили движение крестоносцев, закрепили за Литвой западнорусские земли (многие из них добровольно вошли в состав ВКЛ) и начали экспансию в южнорусских землях, ослабленных монгольскими разорениями. При Витене в конце XIII века, согласно спискам епархий Константинопольского престола, составленных при византийском императоре Андронике II Палеологе, была учреждена Литовская митрополия с центром в Новогрудке. Литовская митрополия включала в себя на первоначальном этапе епископства Полоцка и Турова, а с XIV века, вероятно, и Киева.

В 1316 году Гедимин захватил Берестейскую землю, но затем заключил мир с галицко-волынскими правителями Львом и Андреем Юрьевичами (Любарт Гедиминович женился на дочери Андрея Юрьевича). После одновременной смерти братьев при невыясненных обстоятельствах (1323) Гедимин провёл поход на Волынь, затем на Киев. Некоторые историки отрицают историческую достоверность сведений о подчинении Киева Гедимином. В обоих случаях известно о противодействии Гедимину не только русских князей, но и татар. Любарт получил владения на Волыни, а в Киеве в последующие годы известен князь Фёдор, хотя и действовавший в интересах Гедимина, но правивший в условиях продолжающегося баскачества. В 1333 году впервые в истории в Новгород был приглашён князь-нерюрикович Наримунт Гедиминович в качестве служилого князя, получивший в кормление пригороды и Карельскую землю (на протяжении 1333—1471 годов литовские князья из рода Гедиминовичей не раз были приглашены для обороны новгородских земель). После пресечения местной галицкой династии Любарт стал галицко-волынским князем (1340), но тогда же началась война за галицко-волынское наследство между Литвой и Польшей (до 1392).

В 1317 году Гедимин добился уменьшения митрополии Великого Московского княжества: по его требованию при патриархе Иоанне Глике (1315—1320) была создана православная митрополия Литвы со столицей в Новгородке (Новогрудке — Малом Новгороде). Этой митрополии, по всей видимости, подчинились те епархии, которые зависели от Литвы, то есть Туров, Полоцк, а затем, вероятно, и Киев.

При Гедимине, основателе правящей династии, Великое княжество Литовское проявило немалые успехи в военном деле, оно значительно укрепилось экономически и политически, в стране строились православные и католические церкви и храмы. Гедимин установил династические связи с ведущими монархическими домами Восточной Европы: его дочери были замужем за польским королём Казимиром III, галицким князем Юрием II Болеславом, тверским князем Дмитрием Грозные Очи и московским князем Семёном Гордым. С Московским княжеством у Гедимина был мир; с Польшей он имел напряжённые отношения, иногда выливавшиеся в военные походы, не прекращалась вражда с германскими городскими общинами и папой римским. Также известно, что Гедимин пользовался золотоордынскими отрядами против крестоносцев.

Ольгерд и Кейстут

Так как в Великом княжестве Литовском не существовало определённого порядка престолонаследия, то в течение пяти лет после смерти Гедимина (1341—1345) государство стояло перед опасностью распада на самостоятельные земли. Оно разделилось на 8 частей, находившихся в управлении брата Гедимина Воина и семи сыновей Гедимина: Монвида, Наримунта, Кориата, Ольгерда, Кейстута, Любарта и Евнутия. Этим хотели воспользоваться крестоносцы, заключившие в 1343 году союз с Польшей и готовившиеся к походу на Литву.

По соглашению между Ольгердом и Кейстутом (1345) Евнутий был изгнан из Вильны. Братья заключили договор, по которому все они должны были повиноваться Ольгерду как великому князю. Кейстут управлял северо-западной частью княжества и вёл борьбу с Орденом. Действия Ольгерда были сосредоточены на восточном и юго-восточном направлении. При Ольгерде (правил в 1345−1377) княжество фактически стало доминирующей державой в регионе. На юге владения Ольгерда расширились присоединением Брянского княжества (1355). Особенно позиции государства укрепились после того, как в 1362 году Ольгерд разбил татар в битве на Синих Водах и присоединил к своим владениям Подольскую землю. Вслед за тем Ольгерд сместил княжившего в Киеве князя Фёдора, подчинённого Золотой Орде, и отдал Киев своему сыну Владимиру. В первое время это привело к прекращению выплаты дани Орде, в которой в те годы шла борьба за власть, с этих земель.

Земли княжества при Ольгерде простирались от Балтики до Причерноморских степей, восточная граница проходила примерно по нынешней границе Смоленской и Московской, Орловской и Липецкой, Курской и Воронежской областей. Во время его правления в состав государства входили современная Литва, вся территория современной Белоруссии, юго-запад современной России (включая Смоленск, Брянск и Курск), часть Украины. Для всех жителей Западной Руси Литва стала естественным центром сопротивления традиционным противникам — Золотой Орде и Тевтонскому ордену. В составе Великого княжества Литовского существовали «политически отделённые области», которые имели определённое самоуправление (Полоцкая, Витебская, Смоленская, Киевская, Волынская и другие земли).

Особое место в политике Ольгерда занимала борьба с Московским княжеством, которое стремилось к господству в Северо-Восточной Руси, в том числе помогая Кашинскому княжеству добиться независимости от Тверского княжества. В 1368 и 1370 годах Ольгерд дважды безрезультатно осаждал Москву, вынужденный отвлекаться на борьбу с крестоносцами. В 1371 году на стороне тверского князя выступил и добившийся лидерства в Золотой Орде Мамай, примерно в то же время возобновились выплаты дани в Орду с южнорусских земель, подчинённых Литве. В 1372 году Ольгерд заключил мир с Дмитрием Донским, но в последние годы своего правления Ольгерд утратил контроль над восточными землями княжества, прежде всего Брянском и Смоленском, склонившимися к союзу с Москвой, в том числе и против Орды.

За обладание Волынью Ольгерд вёл борьбу с Польшей, окончившуюся миром в 1377 году. Уделы Берестейский, Владимирский и Луцкий отошли к Литве, а земли Холмская и Белзская — к Польше.

Ягайло и Витовт

Рост Великого Княжества Литовского до 1462 года

После смерти Ольгерда (1377) старшим в роду оставался Кейстут, но, согласно желанию Ольгерда, он признал старшинство одного из двенадцати сыновей Ольгерда и своего племянника Ягайло. Последнего не признали его единокровные братья: Андрей Полоцкий и Дмитрий Брянский отъехали в Москву и вместе с Дмитрием Боброком участвовали в Куликовской битве против Мамая (1380). Вскоре Кейстут, узнав о сношениях племянника с Орденом, с целью утверждения своего единовластия, в 1381 году сверг его с престола. В следующем году Ягайло смог захватить Кейстута и уморил его в тюрьме. Во время этой борьбы Ягайло уступил ордену Жмудскую землю (1382). В 1384 году Ягайло, Скиргайло и Корибут заключили договор с Дмитрием Московским о династическом браке Ягайла с дочерью Дмитрия и крещении Литвы по православному обряду. Но в том же году сын Кейстута Витовт бежал из тюрьмы к немцам и с ними начал наступление на Литву. Ягайло поспешил помириться с Витовтом, дал ему в удел Гродно и Троки, а Ордену пообещал в течение четырёх лет принять католичество.

В 1385 году великий князь Ягайло заключил Кревскую унию с Польским королевством — принял католичество и новое имя Владислав, женился на наследнице польского престола Ядвиге и стал королём Польши, оставшись при этом и великим князем литовским. Это усилило позиции обоих государств в противостоянии с Тевтонским орденом. В 1387 году Владислав Ягайло официально крестил Литву.

Владислав Ягайло передал великокняжеский престол своему брату Скиргайло, признавшему верховную власть польского короля. Католическое крещение Литвы повлекло усиление польского и католического влияния. Литовским и русским боярам, принявшим католичество, была дана привилегия владеть землёй без ограничения со стороны князей (шляхетское достоинство по польскому образцу). Имения их освобождались от повинностей, за исключением постройки городов всей землёй. Для католиков вводились польские кастелянские суды. Эти порядки вызвали неудовольствие среди русско-литовской знати, во главе которой встал двоюродный брат Владислава Ягайло Витовт. Он вёл долгую борьбу за престол, привлекая на свою сторону антипольски настроенных князей и бояр Великого княжества Литовского и ища союзников и в крестоносцах, и в великом князе московском Василии I Дмитриевиче, за которого он отдал в 1390 году свою дочь Софью. Политике сближения Литвы и Москвы оказывал значительную поддержку митрополит Киевский Киприан.

В 1392 году между Ягайло и Витовтом было заключено Островское соглашение, по которому великим князем литовским становился Витовт, а Ягайло оставлял себе титул «верховный князь Литвы». Скиргайло был переведён в Киев, где вскоре умер (возможно, был отравлен).

Витовт, в 1395 году захвативший Смоленск, вскорости стал стремиться к полной самостоятельности и отказал Ягайло в дани. Благодаря союзу с сыновьями Мансуры Мамая Витовту удалось мирным путём присоединить на юге в 1390-х годах к своему княжеству огромные территории Дикого поля. В 1399 году Витовт, поддержавший свергнутого ордынского хана Тохтамыша против ставленника Тамерлана Тимур-Кутлука, потерпел тяжёлое поражение от татарского мурзы Едигея в битве на Ворскле. Вследствие поражения Витовт вынужден был заключить мир с Новгородом, потерял Смоленск (вновь захвачен после нескольких походов с помощью польских войск в 1405), стал искать сближения с Ягайло. Ослабленное Великое княжество Литовское в 1401 году было вынуждено заключить новый союз с Польшей (так называемая Виленско-Радомская уния). Согласно положениям подписанного акта после смерти Витовта власть его должна была перейти к Ягайло, а после смерти последнего поляки обязывались не избирать короля без согласия Витовта.

В 1405 году Витовт начал военные действия против Пскова; тот обратился за помощью к Москве. Однако Москва объявила войну Великому княжеству Литовскому только в 1406 году, крупные военные действия фактически не велись и после нескольких перемирий и стояния на Угре Витовт и великий князь московский Василий I заключили «вечный мир», впервые установивший общую границу двух государств.

На западе Великое княжество Литовское вело борьбу с Тевтонским орденом, жмудская земля, отданная немцам, постоянно обращалась к Литве с просьбой об освобождении. Объединённые войска Королевства Польского и Великого княжества Литовского в Грюнвальдской битве (1410) нанесли Тевтонскому ордену такое поражение, от которого орден уже не мог оправиться. По Торуньскому миру (1411) Ягайло и Витовт получили Жмудь в пожизненное владение; в 1422 году Тевтонский орден окончательно отказался от Жемайтии.

В 1410-х годах ордынцы во главе с Едигеем основательно опустошили юг Великого княжества Литовского. В 1416 году был разорён Киев, Печерский монастырь и десяток окрестных городов. В последующие годы было разорено Подолье.

В Городне на сейме ещё раз было подтверждено соединение Литвы с Польшей: в Литве учреждались сеймы, литовское дворянство сравнивалось правами с польским. Следствием был рост влияния поляков и католического духовенства в Литве. Витовт стремился к соединению церквей, считая униатство компромиссом, на который могут пойти как православные, так и католики. Но его переговоры по этому поводу и поддержка гуситов не привели ни к чему. В последние годы Витовт помышлял об отделении Литвы от Польши и задумал с этой целью короноваться, но поляки перехватили послов, вёзших ему корону от императора Сигизмунда.

Витовт вмешался в дела Великого княжества Московского, когда в 1427 году началась династическая распря между внуком Витовта Василием Тёмным и дядей Василия Юрием Звенигородским. Витовт, опираясь на то, что великая княгиня московская, его дочь Софья, вместе с сыном, людьми и землями приняла его защиту, претендовал на господство над всей Русью. Витовт вмешивался также в политику европейских стран и имел значительный вес в глазах европейских государей. Император Священной Римской империи дважды предлагал ему королевскую корону, но Витовт отказывался и принял только третье предложение императора.

Коронация была намечена на 1430 год и должна была состояться в Вильне, куда собрались многочисленные гости. Признание Витовта королём и, соответственно, Великого княжества Литовского королевством не устраивало польских магнатов, которые надеялись на инкорпорацию Великого княжества Литовского. Ягайло был согласен на коронацию Витовта, но польские магнаты перехватили королевскую корону на территории Польши. Витовт в то время болел, по легенде он не вынес известия об утрате короны и умер в 1430 году в своём Трокском (Тракайском) замке на руках у Ягайло.

Борьба за власть в государстве, после смерти Витовта

После смерти Витовта князья и бояре Великого княжества Литовского на сейме выбрали великим князем Свидригайло — младшего брата Ягайло; последний признал это избрание. Это было сделано без согласования с польским королём, магнатами и панами, несмотря на то, что таковое согласование было предусмотрено униями между Великом княжеством Литовским и Королевством Польским. Таким образом, уния между Великим княжеством Литовским и Польшей была разорвана, более того, вскоре между ними начался военный конфликт из-за Волыни.

В 1432 году группа пропольски настроенных князей совершила переворот и возвела на престол брата Витовта — Сигизмунда. Это привело к феодальной войне между сторонниками Сигизмунда и Свидригайло. В ходе войны Ягайло и Сигизмунду пришлось пойти на ряд уступок, чтобы привлечь на свою сторону сторонников Свидригайло. Исход войны решился в 1435 году в битве под Вилькомиром (ныне Укмерге), в которой войска Свидригайло понесли очень большие потери.

Свидригайло ещё несколько лет держался в русских областях. Правление Сигизмунда длилось недолго — недовольные его политикой, подозрительностью и необоснованными репрессиями православный князь Чарторыйский и бояре составили против него заговор, и он был убит в Трокском замке (1440).

Одни стояли за сына Сигизмунда Михаила, другие — за Свидригайло, третьи — за короля Владислава. Последний, избранный в то время венгерским королём, послал наместником в Литву брата своего Казимира Ягайловича, которого там избрали великим князем. Нестабильностью политической власти в государстве пытались воспользоваться некоторые русские земли для восстановления независимости (Смоленская замятня 1440—1442 годов).

Правление династии Ягеллонов

Попытка поляков разделить Литву между Владиславом и Казимиром вызвала сильное сопротивление в Литве. Пользуясь советами Гаштольда, Казимир изучил язык Литвы и свыкся с их обычаями. После смерти Владислава поляки избрали королём Казимира и требовали соединения Литвы с Польшей, но Литва этому противилась. На сеймах (люблинский 1447, парчевский 1451, серадский 1452, парчевский и петроковский 1453) поднимался этот вопрос, но соглашение достигнуто не было.

В 1449 году Казимир заключил с московским великим князем Василием II мирный договор, который разделял зоны влияния двух государств в Восточной Европе (в частности, Новгородская республика была признана зоной влияния Москвы), запрещал каждой стороне принимать внутриполитических противников другой стороны и соблюдался до конца XV века.

При Казимире была учреждена Киевская православная митрополия с центром в Вильне (1458), первоначально униатская, с 1470 года в ведении вселенского патриарха Константинополя (в то время как московская митрополия сохраняла автокефалию). За просьбой новгородцев к киевскому митрополиту прислать им нового архиепископа последовал захват Новгородской земли Московским княжеством (1478). В 1480 году московский князь Иван III освободил подвластные земли от ордынского ига, а в 1487 году принял титул «князя Болгарского», после чего подчинённые Литве верховские князья начали переходы на службу к московским князьям вместе с владениями, что открыло серию войн, получивших в русской историографии название «русско-литовских». В частности, по итогам войны 1500—1503 годов Литва лишилась примерно трети своей территории (чернигово-северские земли), в 1514 году — смоленских земель.

Казимир расширил международное влияние династии Ягеллонов — подчинил Польше Пруссию, посадил своего сына на чешский и венгерский троны. В 1492—1526 годах политическая система Ягеллонов охватывала Польшу (с вассалами Пруссией и Молдавским княжеством), Литву, Чехию и Венгрию.

Согласно завещанию Казимира (ум. 1492) Польша перешла к его сыну Яну Ольбрахту, Литва — к Александру. По смерти Иоанна Альбрехта (1501) Александр стал и королём польским. Он стремился к распространению польского начала в Великом княжестве Литовском. При нём в 1501 году была подтверждена политическая уния Великого княжества Литовского с Королевством Польским на началах, установленных ещё Ягайло.

После Александра великим князем был избран младший Казимирович Сигизмунд I (1506—1548), позже избранный и королём польским. Постоянной его целью было ещё большее сближение Литвы с Польшей. Ему приходилось выдерживать борьбу с притязаниями шляхты, сеймы которой постоянно усиливались. Разладу между королём, с одной стороны, духовенством и дворянством — с другой, много способствовала вторая жена Сигизмунда Бона. Раздача имений с освобождением владельцев от повинностей тяжело ложилась на государственную казну. Земли сначала раздавались во временное пользование, но постепенно обращались в наследственные. На сейме 1535 года по предложению Сигизмунда состоялось постановление о поверке шляхетских прав на землю на основании коронной метрики. Сигизмунд решился провести общую поверку шляхетских прав и статутов, а затем восстановить некоторые налоги, отменённые прежними королями, например воловщину с продаваемого шляхтой скота. Это возбудило сильное неудовольствие; когда во Львове собралось в 1537 году «посполитое рушение» против Молдавии, шляхта не хотела примкнуть к нему и поход не состоялся. Этот эпизод носит ироническое название «куриной войны». Реформация проникла в Литву из Пруссии, но распространялась сначала довольно слабо.

В составе Речи Посполитой

Административное деление Великого княжества Литовского на 1654 год.

В ходе Ливонской войны, при Сигизмунде II Августе (1522—1572) была заключена Люблинская уния (1569). Уния встретила сильное противодействие литовской элиты и только сильным давлением Польскому королевству удалось заставить Литву согласиться. Великое княжество Литовское должно было уступить Польше Подляшье, Волынь и Киевское княжество. Ливония была объявлена принадлежностью обоих государств. Великое княжество Литовское объединилось с Королевством Польским в федеративное государство — Речь Посполитую. Согласно акту Люблинской унии (оригинал акта до наших дней не сохранился), Литвой и Польшей правил совместно избираемый король, а государственные дела решались в общем Сейме. Однако правовые системы, денежная система, армия и правительства оставались отдельными, существовала и граница между двумя государствами, на которой взимались таможенные сборы. Спустя три года пресеклась династия Ягеллонов.

В XVI—XVIII веках в Великом княжестве Литовском господствовала шляхетская демократия. Во второй половине XVII — начале XVIII века, после опустошительных русско-польской и Северной войн 1654—1667 годов и Северной войны 1702—1709 годов, Речь Посполитая пришла в упадок.

В 1772, 1793 и 1795 годах состоялись три раздела территории Речи Посполитой между Российской империей, Пруссией и Австрийской империей. Согласно Петербургской конвенции 1795 года бо́льшая часть территории Великого княжества Литовского была присоединена к России, но Белостокская земля, а также Сувалкия (территория между Восточной Пруссией и Неманом) отошли к Пруссии. 14 (25) декабря 1795 года российской императрицей Екатериной II был издан манифест «О присоединении к Российской Империи всей части Великого Княжества Литовского, которая по прекращении мятежей в Литве и Польше занята была войсками». На этом фактическое существование Великого княжества Литовского прекратилось.

Впоследствии по Тильзитскому миру 1807 года Сувалкия вошла в состав Герцогства Варшавского, а Белостокская земля отошла к России.

Во время Отечественной войны территория бывшего ВКЛ была поделена французской оккупационной администрацией на департаменты, объединённые в 2 генерал-губернаторства. Департаменты, которые территориально совпадали с бывшими литовскими губерниями, были подчинены генерал-губернатору Хогендорпу. При нём действовал орган местного самоуправления из магнатов «Комиссия временного правительство ВКЛ». Бывшие белорусские губернии подчинялись своему генерал-губернатору, при котором действовала вторая комиссия из магнатерии. Шляхта из департаментов Хогенторпа присоединилась к Генеральной конфедерации Польского Королевства. Конфедерация была ликвидирована в марте 1813 года.

После Венского конгресса (1815), когда в составе Российской империи было создано Царство Польское (включавшее в себя большую часть упразднённого Герцогства Варшавского, в том числе и Сувалкию), все территории, некогда составлявшие Великое княжество Литовское, вошли в состав России.

Название

Название государства и титул правителя (господаря) не были постоянными и менялись в зависимости от изменения политических границ и перемен в государственном устройстве. В середине XIII — начале XIV веков государство именовали Литвой.

  • Так, великий князь Миндовг короновался как «король Литвы».
  • После присоединения к Литве Киевщины и других земель современной Украины правитель титуловался как «король литвинов и многих русинов».
  • После включения в состав части современной Латвии великий князь литовский Гедимин титуловался как «король литвинов и русинов, владетель и князь Земгалии».
  • После присоединения Жемайтии (центральной и западной части современной Литвы) в середине XV века правитель использовал титулатуру «великий князь… всее Литовское земли и Жомойтское и многих Руских земель».

    В Статуте 1529 года обозначено: «Права писаныя даны панству Великому князьству Литовскому, Рускому, Жомойтскому и иныя через наяснейшого пана Жикгимонта, з Божее милости короля полского, великого князя литовского, руского, пруского, жомойтского, мазовецкого и иных».

    Таким образом, в этот период развёрнутым официальным названием государства на западнорусском языке было «Великое князство Литовское, Руское, Жомойтское и иных [земель]».

  • После заключения Люблинской унии и присоединения земель современной Украины к Польше (1569 год) государство начало называться только Великим княжеством Литовским, хотя правитель продолжал титуловаться великим князем литовским, русским, прусским, жемайтским, мазовецким, а после присоединения в 1561 году Ливонии — и ливонским.
  • В официальных документах для обозначения государства использовались названия «Великое княжество Литовское», «господарство», «панство». Термин «Речь Посполитая» использовался как для обозначения только Великого княжества Литовского, так и в качестве названия всего польско-литовского государства[8].

На латыни название записывалось как Magnus Ducatus Lituaniae, по-польски — Wielkie Księstwo Litewskie.

В XIV—XV веках возникает понятие «Русь Литовская» как противопоставление понятию «Русь Московская».

В русской историографии для обозначения государства широко использовался термин Литовско-русское государство.

 

Русские княжества и Прибалтика в раннее средневековье

Обособленное существование Восточной Прибалтики уже в раннее средневековье выглядело некоторой аномалией. Выгодное географическое положение на международных торговых путях, а также близость более развитых межэтнических объединений и нарождающихся государств должно было в достаточно короткие сроки привести народы этого региона к той или иной форме зависимости от соседей.

Впрочем, такое заключение справедливо лишь отчасти. Многочисленные покорители прибалтийских земель неизменно сталкивались здесь как с ожесточенным сопротивлением местных жителей, так и многими другими трудностями, вынудившими растянуть историю завоевания на несколько столетий.

Вплоть до конца XII в. безальтернативными претендентами на контроль в Прибалтике считались русские княжества. Прежде всего, Полоцкое и Новгородское, к которому можно пока присоединить и Псков. Они были заинтересованы в обеспечении беспрепятственного торгового сообщения по основным прибалтийским речным магистралям Даугаве (латв. Daugava, нем. Düna, рус. Западная Двина, эст. Вэйна, Väina) и Неве, а также вдоль побережья Северной Эстонии, острова Эзель (нем. Ösel, эст. Сааремаа, Saaremaa) и Курляндии (нем. Kurland, латв. Kurzeme).

Поддерживать свою власть в других областях было не только более сложно, но менее выгодно. Количество местного населения никогда не составляло значительного числа (до 500 тысяч в XIII в.), его богатство в основном заключалось в скудных земельных угодьях, многочисленном лесном звере и развитом собирательстве. Природные условия (обилие лесов и болот) создавали дополнительные трудности как для покорения этих земель, так и для обеспечения регулярного сбора дани. Однако уже в X в. новгородцы совершали поборы с ижоры и води (финно-угорских, «чудских» племен), в землях которых вдоль реки Луги княгиня Ольга, согласно летописи под 947 г., начала ставить «погосты и дани». Позднее русская экспансия только развивалась. В начале следующего века (ок. 1030 г.) Ярослав Мудрый (в крещении — Георгий, Юрий) поставил крепость, названную в его честь Юрьевым (нем. Дерпт, Dorpat, эст. Тарту, Tartu), в непосредственном центре расселения чуди (эстов) в современной Восточной Эстонии. А его сын Изяслав в 1060 г. расширил новгородское влияние на эстонское племя сосолов, вероятно, занимавших земли на юге Эстонии (область Сакала). К концу XI в. новгородцы фактически контролировали большую часть Северо-Восточной Прибалтики и Карелии, собирали здесь дань и строили погосты.

Следует добавить, что этнический состав жителей средневекового Новгорода вовсе не был исключительно или даже по преимуществу славянским. Уже в летописной легенде о призвании Рюрика участниками событий обозначены сразу четыре племени: словены, кривичи, меря и чудь. Причем славянских из них только два (словены и кривичи), а другие — финно-угорские. В целом они поименованы «новгородстии людие»:

«ти [варяги] насилье деяху Словеномъ, Кривичемъ и Мерямъ и Чюди. И въсташа Словене и Кривици и Меря и Чюдь на Варягы, и изгнаша я за море; и начаша владети сами собе и городы ставити».

Позднее этот этнический конгломерат сформировал новую и вполне обособленную в рамках Русской земли общность — новгородцев, которые как в культурном, так и в языковом отношении решительно выделялись среди жителей других областей Руси. Это сообщество уже в самый ранний период стремилось расширить сферу своего влияния в северном и северо-западном направлении. Причем ближайшие к Новгороду области впоследствии не только вошли в состав этого государства как равноправные составные части, но порой выступали в качестве важнейшей внутриполитической силы Новгородской республики.

Южнее новгородских владений, вдоль русла Даугавы, в то же время распространяло свою власть Полоцкое княжество, установившее данническую зависимость для племен ливов (либь) (побережье Рижского залива), латгалов (летьгола) (севернее среднего течения Даугавы), селов (селонов) (южнее среднего течения Даугавы) и земгалов (семигалов) (на запад от нижнего течения Даугавы). Западнее зоны расселения земгалов Полоцк, видимо, не имел возможности регулярно взимать дань. Эти области были заселены воинственными племенами куршей (корсь, куры), вплоть до начала немецкой экспансии остававшимися фактически независимыми от соседей. Природные условия в Курляндии даже больше, чем в Эстонии, способствовали обособленному положению местных жителей. Побережье практически не имеет удобных естественных гаваней. Речная сеть не создает условий для организации волоков и сквозного водного сообщения через внутренние области. Русла основных рек региона Венты (с притоком Абава) и Лиелупе (Курляндская Аа) разделены лесистой и труднопроходимой Курземской возвышенностью. Покорение этих областей стало одной из самых кровавых страниц истории немецкой экспансии в Прибалтике.

Полоцкое княжество в XII в.

Полоцкое княжество в XII в.

Севернее Даугавы Видземская возвышенность отделяет ее от полноводной речки Гауя (Койва, Coiva, или Лифляндская Аа), в нижнем течении которой, как и на Даугаве, расселялись племена ливов (область Торейда, Thoreyda, совр. лат. Турайда, Turaida). На востоке ливы соседствовали с латгалами, занимавшими все области современной Северной Латвии. В отличие от Курляндии, балтийское побережье Эстонии очень изрезано и представляет мореплавателям широкий выбор гаваней для укрытия, зимовки, погрузки-разгрузки и торговли. Уже в IX в. эти места активно посещали скандинавские торговцы и пираты. А начиная с XI в. и миссионеры. Однако они редко углублялись далеко от моря. Во внутренних областях Эстонии претензии на господство были монополизированы новгородцами.

Основной магистралью здесь являлась река Эмайыги (нем. Эмбах, Embach), которая впадает в Чудское озеро, а в своих верховьях у оз. Выртсъярв (эст. Võrtsjärv, нем. Wirzjärv, Вирцярв) почти смыкается с притоками р. Пярну, уводящей к Балтийскому морю. Еще Генрих Латвийский уважительно называл Эмайыгу — Mater aquarum (Матерь вод). Крупнейшие поселения внутренней Эстонии и, соответственно, важнейшие пункты контроля колонизаторов над местным населением расположились вдоль этой водной артерии: в среднем течении Эмайыги — Юрьев (Дерпт, Тарту), чуть южнее в верховьях одного из притоков — Оденпе (Отепя, Медвежья Голова), на озере Выртсъярв — Вильянди (Вилиенди, Вельяд, Феллин), а в устье Пярну — Пернов (Старый Пярну). Реку Пярну в древности не отделяли от Эмайыги: в Хронике Ливонии она и обозначается как Эмбах (Эмайыги). Уровень воды в реках тогда был выше, и они использовались как судоходные (еще в XVI в.), пересекая всю Центральную Эстонию с востока на запад. Новгородцы не встречали здесь иного противника, кроме местного населения, с которым часто вступали в соглашения на условии уплаты дани или иных услугах. Так, летопись сообщает, что уже вскоре после смерти могущественного князя Ярослава местные эстонские племена восстали (ок. 1061 г.), разрушили укрепления Юрьева и напали на Псков. После этого более чем на полвека контроль в регионе русскими князьями был частично утрачен. Только Мстислав Владимирович в начале XII в. восстановил его в полном объеме. Летопись сообщает о крупном походе новгородцев в 1116 г., когда был захвачен важнейший опорный пункт юга Эстонии Оденпе (Медвежья Голова). Позднее также известны случаи возмущения местного населения. В частности, в 1177 г. эстонцы опять нападали на Псков. Однако в целом поддерживать свою политическую монополию в Восточной Прибалтике (Финляндия, Карелия, побережье Финского залива, Эстония и Северная Латвия) Новгороду удавалась на протяжении всего XII в. Ситуация обострилась только в начале XIII в., что было вызвано появлениям новых «игроков», претендующих на власть в регионе. В Финляндии и на побережье Финского залива это были шведы и датчане, а в Эстонии по преимуществу немцы, то есть рыцари-крестоносцы и вассалы рижского епископа, обосновавшегося на землях, когда-то подконтрольных Полоцку. Автор Старшей Ливонской Рифмованной хроники (Далее: ЛРХ), воспевшей достижения рыцарей-крестоносцев в Прибалтике, писал о событиях 1209 г:

«Он [магистр ордена меченосцев] поддержал бедную страну Своим большим благочестием. Русские сочли это вероломством, Ибо земли селонов, ливов и леттов [Sehlen, Lîven, Letten lant] Были в руках русских До того, как пришли братья [рыцари-меченосцы] И власть у них отобрали. Он прогнал их [русских] назад в их страну. С тех пор они не могли его победить».

Невооруженному взгляду была хорошо заметна та культурная и административная пассивность, которую проявляли русские в Прибалтике. Ни Новгород, ни Полоцк не шли далее утверждения даннической зависимости. Внутренняя жизнь, административное устройство, религиозные верования и быт местных жителей оставались вне сферы новгородских интересов, а тем более контроля. Даже постоянных военных баз или крупных укрепленных пунктов новгородцы здесь не имели вплоть до начала немецкой экспансии.

Архаичный патронаж, осуществляемый русскими княжествами в Прибалтике, не производил впечатления прочного владения, то есть европейцу могло показаться, что племена управляются в этих землях сами, а новгородцы и полочане просто иногда совершает на них набеги, собирают дань и иных претензий не имеют. В общих чертах так и было. Однако на своем праве сбора дани, например, в Финляндии новгородцы уже в XII в. настаивали и демонстрировали это шведам. Так, И.П. Шаскольский считает, что известный поход карел в Уппланд в 1187 г., в ходе которого была сожжена шведская столица Сигтуна, был если не спровоцирован, то поддержан новгородцами. Последние неизменно подчеркивали свой статус властителей Восточной Прибалтики. В Скандинавских странах это, разумеется, учитывали.

Иначе обстояла ситуация в прибалтийских владениях Полоцка. Длительное время у русских здесь не существовало конкурентов даже на побережье. Рижский залив не имеет такого количества естественных гаваней, как Финский. Кроме того, он находился в стороне от главной морской магистрали, связывающей устье Невы с Европой и Скандинавией. Плавание по нему было сопряжено с угрозой грабежа, которым издавна промышляли племена куршей и жители острова Сааремаа. Большая часть пути, связывающего Балтику с Днепром (по Даугаве), проходила вблизи побережья, населенного племенами, находящимися на более низкой стадии развития как культурного, так и социального. Вероятно, этот маршрут считался менее безопасным и выгодным, чем проходящий через Волхов и озеро Ильмень. Интенсивность движения по нему, очевидно, была ниже.

С другой стороны, более близкие межэтнические и межкультурные контакты именно в этом регионе привели к ускорению разложения родоплеменного строя у народностей, населявших берега Даугавы. Именно здесь возникли первые раннегосударственные образования племен балтийской группы.

Городище Асоте в Латвии. Реконструкция

Городище Асоте в Латвии. Реконструкция

Полоцк был заинтересован в обеспечении безопасности плавания по Даугаве, а также в упрощении системы взимания дани с местных народностей (ливы, латгалы, селы, земгалы), которые во второй половине XII в. все находились в зависимости от него. Естественно, что территориальные объединения местных племен неизменно поддерживались полоцкими князьями, оказывавшими всяческое содействие прибалтийской социальной верхушке. В данном случае культурные и политические контакты шли рука об руку. Неизбежно поэтому было то, что первые местные раннегосударственные образования оказались в вассальной зависимости от Полоцка и в зоне распространения русской, то есть восточнохристианской, культуры. Известны два таких центра, которые располагались в укрепленных поселениях Кукенойс (Kukenoys, латыш. Кокнесе, Koknesē, нем. Кокенгузен, Kokenhusen) и Герцике (Gercike, латыш. Ерсика, Jersika). Зафиксированные как по письменным источникам, так и по археологическому материалу, эти княжества различались и по этническому составу жителей, и по социально-экономическому развитию.

Крупнейшим было Герцике, столица которого располагалась в среднем течении Даугавы в 180 км ниже Полоцка. Замок занимал на правом берегу реки овальной формы площадку (70×100 м), возвышающуюся на 14 м от уровня воды. Севернее него находился обширный посад. Раскопки показали, что городище было основано примерно в X в. латгальскими племенами, составлявшими и позднее его преимущественное население. Герцике распространял свою власть почти на все латгальские земли (Аутине, Ерсика, Цесвайне и др.), кроме самых северных Талавы (Taiava) и Адзеле (Atzele), представлявших собой иные территориальные объединения, зависимые от Новгорода (и Пскова).

Этническая принадлежность княжеской династии Герцике остается предметом споров. Вполне возможно, что она имела родственные связи с полоцкими князьями, хотя о ее русских корнях уверенно говорить невозможно. Единственный известный местный князь носил славянское имя Всеволод (Vissewalde). По сообщению Генриха Латвийского (под 1209 г.) можно понять, что в замке Герцике находилась православная церковь. Он же свидетельствует, что как князь, так и его ближайшее окружение (дружинники) были исключительно православными. Многочисленные находки свидетельствую о давнем, начиная со второй половины XI в., знакомстве местного населения с греческим христианством. Однако очевидно, что к началу XIII в. глубоких корней в Латвии оно не пустило и оставляло большое поле для миссионерской деятельности.

Реконструкция традиционного эстонского мысового городища

Реконструкция традиционного эстонского мысового городища

В целом, следует говорить, что, при наличии очень широкого и интенсивного русского культурного влияния в Герцике, мы не располагаем археологическими данными, указывающими на присутствие в городе постоянного славянского населения.

Иначе обстояло дело в Кукенойсе, где совершенно ясно прослеживается массовое присутствие русских жителей. Археологами вскрыта даже жилая постройка с завалинкой у внешней стороны стены — характерная для Руси особенность, но нигде более не встреченная на территории Латвии. Обнаружены также остатки каменной постройки XII в., «гипотетически отождествляемой с православным сакральным строением», и рядом фрагмент колокола. Кукенойс располагался также на правом берегу Даугавы, но значительно ниже по течению, примерно в 100 км от устья. Городище занимало мыс при впадении небольшой речки Персе (ранее — Кокна). Его положение обуславливалось наличием удобной переправы через Даугаву, обеспечивающей сухопутное сообщение между областями расселения латгалов и селов. Три этнические группы (латгалы, селы, русские) и образовали основную составляющею населения Кукенойса. Археологические раскопки А.Я. Стубавса в 1961—1966 гг. обнаружили, что уже в X в. здесь существовало укрепленное поселение с плотной внутренней застройкой. О значительном росте поселения в исторический период говорить не приходится. Княжение в Кукенойсе всегда оставалось небольшим, включающим лишь ближайшую округу. В политическом отношении оно, вероятно, примыкало к Герцике и составляло особый замковый округ. Речь идет о поселении, преимущественной функцией которого было обеспечения безопасности торговых путей, пересекающихся в этом месте. Не удивительно поэтому, что в числе жителей присутствовали и русские, представленные здесь, в отличие от Герцике, в основном княжескими дружинниками. Об этом свидетельствуют не только археологические материалы, но записи очевидцев, таких как Генрих Латвийский, называвший Кукенойс (Kukenoys) «русским замком» (castro Ruthenico), а Герцике (Gercike) преимущественно «городом» (civitatem). Единственный известный по письменным источникам князь (rex) Кукенойса носил славянское имя Вячко (Vetseke, Вячеслав) и правил здесь в начале XIII в. Впервые его упоминает Генрих Латвийский под 1205 г. Существуют предположения, основанные на уникальных сведениях В.Н. Татищева, согласно которым Вячко возводит свою родословную к полоцким Рюриковичам. Однако ход событий демонстрирует нам его только в качестве военачальника и вассала князя Владимира Полоцкого, после смерти которого мы обнаруживаем Вячко на службе в других землях. В 1208 г. Кукенойс был захвачен немцами, и Вячко вынужден был уступить часть замка вражескому гарнизону. Но в том же году, не выдержав притеснений, вырезал всех немцев, сжег город и с остатками дружины отступил на Русь. Возможно, он участвовал в приготовлении большого наступления на немецкие владения в Прибалтике, которое планировал в 1216 г. князь Владимир Полоцкий. Однако в том же году полоцкий князь внезапно умер, и поход не состоялся. Позднее Вячко возглавил оборону Юрьева (Тарту) и был убит немецкими рыцарями при его штурме в 1224 г. Можно сделать предположение, что после 1216 г. Вячко уже не считал себя подданным Полоцка, но выступал в качестве самостоятельного военачальника, причем развивал свою деятельность в новгородской зоне Прибалтики (в Эстонии). Нет никакого сомнения, что Полоцк принимал активное участие в создании и усилении первых прибалтийских территориальных объединений. Скорее всего, укрепления на месте старых латгальских поселков Герцике и Кукенойс возникли в середине XII в. также при содействии русских властей. Однако само полоцкое княжество переживало во второй половине XII — начале XIII в. кризис, вызванный как внутрикняжескими усобицами, так и внешним давлением усиливающейся Литвы. Полоцкие князья не располагали значительными материальными средствами для расширения своей власти в регионе. Их интересы ограничивались регулярным сбором дани и предоставлением военной помощи в случае необходимости. Русские властители часто демонстрировали плохое знание международной ситуации, допускали крупные внешнеполитические ошибки и проявляли дипломатическую близорукость. Объяснения тому были, но их объем остается явно недостаточным для оправдания многочисленных примеров пассивности полоцких князей, приведших в короткие сроки в начале XIII в. к утрате своей зоны влияния в Прибалтике, а затем и к потере большей части своих исконных земель.

Великое княжество Литовское и Русское в XIII—XIV в.

В первой половине XIII в. в результате объединения под властью легендарного князя Миндовга (1236—1263) крупнейших балто-литовских племен — ятвягов, жмуди и аукштайтов на территории Южной Прибалтики возникло небольшое Литовское государство.

Основной причиной этого процесса стала острая необходимость объединения разрозненных балто-литовских племен в борьбе с агрессией немецких крестоносцев, проводивших в Прибалтике под флагом «христианского миссионерства» политику выжженной земли. Ценой неимоверных усилий Миндовг не только смог сдержать агрессию ордена меченосцев, но и нанести ему сокрушительное поражение в битве под Шауляем (1236), в результате которого это государство крестоносцев прекратило свое существование и слилось с более сильным Тевтонским орденом, став его отделением под названием Ливонский орден.

В 1251 г. по тактическим соображениям князь Миндовг принял католичество, а в 1253 г. римский папа Иннокентий IV короновал его королевским венцом, хотя место и обстоятельства этой коронации до сих пор остаются предметом острых научных споров.

Но уже в конце 1259 г. отношения с Ливонским орденом вновь резко обострились. Поддержав восстание пруссов против католических миссионеров и восстановив языческий культ, Миндовг начал новую войну с крестоносцами и в 1260 г. нанес им сокрушительное поражение в битве у озера Дурбе. Более того, как считает ряд историков (Г. Вернадский, Л. Гумилев), заключив антикатолический союз с великим владимирским князем Александром Невским, Миндовг стал готовиться к решающей схватке с крестоносцами.

Не дождавшись полков новгородского князя Дмитрия Александровича, в 1262 г. он вторгся в пределы Ливонского ордена и разгромил крестоносцев у Вендена.

Но в следующем году Миндовг неожиданно скончался. Большинство историков (М. Богословский, А. Пресняков, В. Пашуто, В. Носевич) справедливо полагало, что он стал жертвой новой вражды литовских князей, однако нынешние «евразийцы» (Л. Гумилев), создав чисто умозрительную концепцию о существовании русско-литовского антикатолического союза, утверждают, что литовский князь, как и его союзник Александр Невский, был отравлен папскими агентами.

После гибели Миндовга в Литве началась многолетняя борьба за власть, победу в которой одержал князь Витень (1295—1316). Ему удалось быстро подавить мятеж литовской оппозиции, склонявшейся к союзу с крестоносцами, восстановить полноту великокняжеской власти на большей территорией Литвы и в союзе с галицко-волынскими князьями Львом и Мстиславом Даниловичами успешно отразить новые нашествия крестоносцев.

Кроме того, он активизировал внешнюю политику в пограничных русских землях и в результате под власть литовского князя перешли Гродно (1305), Полоцк (1307) и Брест (1315).

После смерти Витеня его преемником на великокняжеском престоле стал князь Гедимин (1316—1341), происхождение которого до сих пор вызывает споры у историков, многие из которых не считают его сыном умершего князя.

Как и его предшественник, новый литовский князь продолжил борьбу с крестоносцами и удельными русскими князьями. Именно при нем под власть Литвы перешли еще ряд русских земель, в том числе Витебск (1320), Минск (1326), Туров (1336), Пинск (1336) и Владимир-Волынский (1340). Как справедливо отметили многие историки (А. Пресняков, Л. Черепнин, В. Пашуто), этот переход носил в основном мирный характер, поскольку многие владыки русских удельных княжеств добровольно признавали власть великого литовского князя только потому, что он не являлся вассалом ордынского хана, а значит, не платил разорительный «ордынский выход» в Сарай. Кроме того, немаловажное значение для православных русских земель имело и то обстоятельство, что этническая Литва до сих пор оставалась в основном языческой страной и все ее правители отличались традиционной веротерпимостью. Хотя, конечно, Гедимин не гнушался использовать и военную силу, в частности во время войны с безымянным киевским князем, который был разбит им в битве на реке Ирпень в 1324 г.

Именно при Гедимине начнется судьбоносное противостояние с Москвой за влияние в новгородских, псковских и других русских землях, многие из которых де-юре входили в состав великого владимирского княжения, а де-факто практически всегда находились под контролем московских князей.

В этой борьбе Гедимин опирался на союз с тверским князем Дмитрием Михайловичем, который был женат на его старшей дочери Марии.

Правда, при Иване Калите он пошел на примирение с московским князем и в 1333 г. подписал с ним мирный договор, скрепленный браком их детей Семена Гордого и Анастасии.

В 1340—1341 гг. между Вильно и Москвой возник новый военный конфликт из-за смоленских земель, где тамошний князь Иван Александрович, признав себя вассалом литовского князя, отказался платить дань Орде. Возникшее противоборство было быстро разрешено, поскольку новый московский князь Семен Гордый сумел договориться со своим влиятельным тестем о мире.

После гибели князя Гедимина в очередной войне с тевтонами в Литве начался новый раунд борьбы за власть (1341—1345), который смутно отражен в источниках. Доподлинно известно только то, что активное участие в этой борьбе приняли три его сына — Ольгерд, Кейстут и Евнутий, которые отражали интересы разных политических сил.

Победу в этой борьбе одержал старший из братьев, князь Ольгерд (1345—1377), который с согласия Кейстута занял великокняжеский престол в Вильно. Его власть распространялась в основном на русские земли, в то время как территория этнической Литвы находилась под властью самого Кейстута.

В отличие от младшего брата, больше озабоченного борьбой с Тевтонским орденом, Ольгерд взял курс на превращение Литвы в альтернативный центр собирания русских земель, действуя одновременно на трех фронтах — московском, ордынском и церковном.

Первый фронт был связан с появлением «литовских партий» в Новгороде, Пскове, Твери и Смоленске. В Псковской боярской республике вначале верх взяла «литовская партия» во главе с его старшим сыном, псковским князем Андреем Полоцким (1342—1349), который опирался на племянника, псковского посадника Юрия (1345—1348). После его гибели в очередной войне с Тевтонским орденом псковичи «указали путь» литовскому князю и призвали на престол вяземского князя Евстафия Федоровича (1349—1360), который традиционно ориентировался на Москву. В Новгородской боярской республике позиции «промосковской партии», которую долгие годы возглавлял глава одного из влиятельных боярских кланов Онцифор Лукич, были традиционно более сильны. В Смоленском княжестве Ольгерду удалось подчинить своей власти здешних князей Ивана Александровича (1313—1359) и Святослава Ивановича (1359—1386), которые стали новыми «жертвами» реализации его грандиозных планов в отношении всех русских земель. Еще одним союзником в борьбе с Москвой стал ее давний антагонист тверской князь Михаил Александрович (1368—1399), который был младшим братом его жены, литовской княгини Ульяны. В союзе с этими князьями Ольгерд трижды ходил походами на Москву в 1368, 1370 и 1372 гг., но, как известно, потерпел неудачу в войне с Дмитрием Донским.

Второй фронт борьбы за русские земли был открыт на южном направлении в противостоянии с Ордой. Первоначально под власть Литвы отошла значительная часть земель Черниговского и Брянского княжеств, где на престоле утвердился последний черниговский князь Роман Михайлович (1356—1401). После победы над ордынцами в битве у Синих вод в состав Литвы вошли земли Киевского княжества, удельным князем которого стал его сын Владимир Ольгердович (1362—1398). Однако и на этом фронте Ольгерд вскоре потерпел очередное поражение, поскольку из-под его контроля вышли Брянск (1371), Смоленск (1375), Подолье и Волынь (1377).

Третий очаг противоборства между Вильно и Москвой возник на церковно-религиозном, идеологическом, фронте, где существовало острое противоборство двух идейных течений — «космополитов-исихастов» и «русских националистов». Вопрос об идейном содержании и персональном составе этих течений до сих пор является предметом давней научной дискуссии, в которой приняли участие многие историки и богословы, в том числе А.В. Карташов, А.Е. Пресняков, Г.М. Прохоров, А.Г. Кузьмин, Р.Г. Скрынников, В.В. Петрунин и другие. Но совершенно очевидно, что их противоборство носило не только богословский, но и политический характер. Если Дмитрий Донской опирался на национальных церковных владык, которых возглавлял митрополит Киевский и всея Руси Алексий, то Ольгерд открыто поддержал ставленника константинопольских исихастов митрополита Киприана, под которого в Киеве была специально учреждена новая кафедра митрополита Киевского, Русского и Литовского. Именно тогда многие византийские иерархи, исповедующие исихазм, стали активно заигрывать с римским престолом, рассчитывая получить поддержку в борьбе с турками-османами, угрожавших Константинополю.

О Великом княжестве Литовском. Интервью с Игорем Данилевским

у нас сложилось такое представление, что наша история — это история Киевской Руси, потом северо-восточной Руси, чуть-чуть Новгорода и потом уже расширения российского государства при Иване четвертом и так далее. На самом деле все-таки, российская история тесно переплетается с историей ВКЛ. Если верить сказанию о мамаевом побоище, которое стало одним из ключевых событий российской истории. Дмитрий Иванович Донской, после ранения был спрятан под срубленой березкой, а решение о том когда выступать засадному полку принимал даже не владимир андреевич серпуховской, которого современники называли храбрым и донским, а дмитрий иванович бобров-волынский — воевода который стоял рядом с ним. А Волынь — в те времена входила в состав великого княжества литовского. Затем та же самая куликовская битва мы вспоминаем о том, что союзником мамая был ягайло — князь литовский, который правда не успел на куликово поле, но зато на куликово поле успели ольгердовичи со своими отрядами, и они сражались на стороне дмитрия донского, или, скажем, псковский князь довмонт тимофей которые как считают многие историки был гегиминовичем и который одержал одну из крупнейших побед над крестоносцами в Раковорской битве (сражение 18 февраля 1268 г. между русским войскоми против объединённых сил рыцарей Ливонского ордена, Дерптского епископства и Датской Эстляндии в районе города Раковор (современный Раквере, Эстония). Раковорская битва несмотря на то, что это было одно из крупнейших сражений в Европе за всю историю позднего средневековья как по числу участников, так и по числу погибших в ней воинов, осталось в тени Ледового побоища Александра Невского). Сам Иван 4 сын, между прочим, елены глинской, которая была как раз из великого княжества литовского. Можно перечислять так огромное количество событий, окажется, что великое княжество литовское это, так сказать, наша история. Точно также как в грюнвальдской битве (решающее сражение Великой войны 1409–1411 годов, происшедшее 15 июля 1410 года. Союз Королевства Польского и Великого княжества Литовского под предводительством короля Владислава II Ягайло и великого князя литовского Витовта одержал решающую победу над войском Тевтонского ордена. Большинство рыцарей ордена было убито или взято в плен. Несмотря на поражение, крестоносцы смогли выдержать двухмесячную осаду столицы и понесли лишь незначительные территориальные потери в результате Торуньского мира 1411 года. Территориальные споры продолжались до заключения Мельнского мира 1422 года. Тем не менее Тевтонский орден так и не смог оправиться от поражения, а жёсткие внутренние конфликты привели к экономическому упадку. Грюнвальдская битва привела к перераспределению баланса сил в Восточной Европе и ознаменовала восход польско-литовского союза до уровня доминирующей военно-политической силы в регионе.) принимают участие смоленские полки. А Смоленск в это время входил в состав великого княжества литовского.

Поэтому великое княжество литовское это тоже наша история, также как она история и современные литвы и современной белоруссии и современной украины и современные польши. То есть это наша общая история. На самом деле, великое княжество литовское — это конечно потрясающая страница наша истории; нашей совместной истории со многими народами восточные европы, центральной европы. Это наши общие предки, которые внесли свой вклад и в развитие этносов и в развития культуры и развития государственности.

Надо, наверное, начать с самого начала истории великого княжества литовского. Собственно говоря, мы очень плохо представляем себе как возникает это княжество, потому что оно появляется на горизонте в 13 веке, когда племена аукштайтов, жемайтов, латгалов, земгалов начинают объединяться для борьбы прежде всего с крестононосной агрессией. Дело в том что в начале 13 века, в самом начале 13 века создается орден меченосцев; строится в довольно крупная крепость Рига. Меченосцы должны были защищать прежде всего немецких купцов которые в низовьях даугавы — западной двины торговали с одной стороны, но это был орден, который имел исключительные права дарованные папой римским на проведение миссионерской деятельности среди языческих балтских племен. Другие ордена такую миссию не выполняли, они выполняли прежде всего миссию защиты. Это с одной стороны, а с другой стороны — это появление первых рыцарей тевтонского ордена в прибалтике, которые появились там не сами по себе — по просьбе конрада мазовецкого — польского князя. Причем эта просьба, она была спровоцирована в значительной степени тем что на северные пределы, как раз владение мазовецкого князя, постоянно нападали племена пруссов — очень агрессивные племена и надо сказать, что описание того, что они устраивали в северных пределах Мозовии это конечно страшные описания. Сами поляки не смогли противостоять этим племенам, хотя был создан орден добринских братьев (средневековый рыцарский орден, основанный в Добрине Кристианом Прусским по приказу Конрада Мазовецкого для защиты от пруссов. Орден формировался преимущественно из немцев. В разное время число рыцарей, участвовавших в крестовых походах, колебалось в ордене от 15 до 35 человек. Впоследствии добринские братья влились в Тевтонский орден), но во-первых он был очень маленький там было 24 или 28 человек, во-вторых конечно сил не хватало и Конрад мазовецкий конечно призывал тевтонский рыцарей. По уговорам своей жены и троих сыновей. А жена наш человек, между прочим, это княгиня агафья — это внучка игоря святославича, который на половцев ходил. Так что без наших людей здесь не обошлось. Но тевтонский орден сначала очень неохотно ехал в прибалтику, хотя была була папы, которая признавала борьбу в прибалтике с язычниками, равноценная борьбе на ближнем востоке в палестине. Но вот как раз литовские племена начинают объединяться причем среди пяти литовских князей которые называются источниками ведущую роль конечно играет Миндовг, который действительно сумел объединить эти племена к которым примкнули еще земгалы. И первая попытка, серьезная крупная попытка ордена меченосцев подчинить себе северные территории, которые занимали литовские племена, она окончилась плачевно для ордена меченосцев. То есть произошла битва при Сауле это 1236 год, в которой орден меченосцев, половина его была просто уничтожена. Но надо сказать что он не такой большой был, там всего было около 100 человек, но 40 рыцарей там погибло. Был уничтожен немецкий отряд который был послан в помощь, был убит и великий магистр, но у нас Шауляйскую битву редко вспоминают. По одной простой причине — она не вписывается в параграф «борьба русского народа и народов прибалтики против агрессии немецких датских шведских феодалов. Дело в том что на стороне ордена в это время сражались 200 псковских бояр по договору с орденом. Орден должен был защищать псков от новгорода, а псковичи выставляли свои отряды в помощь ордену. И вот, как говорят, источники только каждый десятый из этих бояр вернулся домой. Это была очень крупная победа, которая сразу укрепила авторитет Миндовга, и он занимает конечно лидирующее положение в объединении вот этих вот литовских племен. Собственно говоря он был первым кто был признан великим князем. Мало того Миндовг для того чтобы защитить себя, вот как раз т тех самых притязаний крестоносцев, на то что они борятся с язычниками, он принимает католичество и папа римский ему дарует корону королевскую. То есть он был королем. Это достаточно серьезный титул и это действительно в какой-то степени обезопасило его. Другой вопрос что для литовских правителей никогда конфессиональный вопрос не был принципиальным. И это видим на примере Витовта, но Миндовг тоже, кстати сказать, яркий тому пример, потому что после того как он решил одну задачу, он решает еще одну задачу — он хочет подчинить себе жимайте, а жемайтийский племена языческие. Он тогда отрекается от католичества возвращается в язычество и жемайте присоединяется к его объединению. то есть очень такая спокойная в определенной степени мудрая политика снятия таких вот противоречий конфессиональных. В великом княжестве литовском вообще конфессиональная политика очень мягкая — это веротерпимость полная; что собственно говоря и обеспечило с сначала медленное и потом все более и более быстрое увеличение масштабов этого государства. Потому что южнорусские, западно-русские княжества они достаточно активно начинают входить в это объединение. и понятно тоже почему. С одной стороны, то что это православное население — это не пугает литовских князей, с другой стороны сами литовские князья начинает принимать православие. Скажем Войшелк — старший сын первого великого князя литовского Миндовга принимает православие и надо сказать что был ярым сторонником православной религии. почему южнорусские князья так активно начинают входить в этот союз? тоже в принципе понятно. потому что возникает еще одна угроза и она возникает практически одновременно с угрозой со стороны крестоносцев. это конечно орда. после нашествия, после 1240 года, когда южнорусские княжества очень сильно пострадали, они начинают борьбу против ордынского владычества. Вот в отличие от северо-востока, который принимает это владычество более или менее спокойно, южнорусские князья, прежде всего данил романович Галицкий начинает создавать такую антирусскую коалицию. и надо сказать что на каком-то этапе он достаточно успешно борется в общем-то с монгольским завоеванием и покорением. Если бы не два очень крупных похода на южный русские княжества монголов, Даниил РОманович тк бы наверно и отстоял независимость свою. Но тут литва которая борется с монголами, к ним присоединяются южные русские князья, которые тоже борятся с монголами. в эту коалицию войдут потом и андрей ярославич и ярослав ярославич — это братья александра невского, они в какое-то время будут в этой самой коалиции. когда ситуация меняется потому что у данила романовича галицкого по не очень ясным причинам наступает какой-то раз раздрайв с миндовгом, они расходятся во взглядах, данила романович начинает укреплять отношения с ордой. После этого расхождения даниил романович едет в орду, выполняет все обряды, мало того только по отношению к нему, по моему, есть в русских источниках замечательная фраза, когда он проходит между кострами, когда он поклоняется изображению чингиса, пьет черный кумыс, после чего Батый ему говорит: ну,теперь ты наш татарин. Вот замечательная такая формулировка. То есть он вроде бы входит и в эту сферу подчинения, но противостояние все равно сохраняется.

У меня такое впечатление что это не в последнюю очередь была такая в общем-то система политического управления, которая была в южнорусских и западно-русских княжествах. она несколько отличалась от той системы которая слышалось на северо-востоке. Если на северо-востоке это был преимущественно такая деспотической монархия с жестким управлением сверху вниз, государи-холопы, здесь все-таки была другая ситуация. боярство южно-русское оно была очень влиятельным, оно считала что земли этих княжеств — это их земли, с князем у них постоянная какая-то оппозиция есть, при чем они опираются еще, бояре, и на городские вие, и которые сами возглавляют, то есть здесь возник такой паритет властей и поэтому скорее всего год можно охарактеризовать как такую ранне-феодальную монархию. это было близко и к тому что складывалось в великом княжестве литовском и это в значительной степени облегчило вхождение вот этих вот княжеств. Большинство из них входят добровольно, часть завоевываласьь, потому что литва общем проводила достаточно такую крепкую внешнюю политику и укрепляла свои границы в частности покорением соседгтх территорий. но значительная часть этих территорий она входит добровольно в состав этого объединения. и здесь конечно не последнюю роль играет то что отношения которые складываются между великим князем литовским и местными князьями они строились на договорных отношениях то есть это были отношения вассалитета-сюзеренитета; подписывались договоры. и такая система будет сохраняться и в дальнейшем, и объединение которое возникает это, его можно охарактеризовать как федеративное объединение, можно сказать что это конфедеративное объединение, потому что значительная автономия сохраняется. фактически князья остаются на своих местах будучи просто формально наместниками великого князя литовского.

но конечно Миндовг это первая такая яркая фигура, но человеком, при котором великое княжество литовское становится действительно великим, не только по названию, но и по масштабам, это конечно был гедимин. гедимин который создает колоссальное объединение, в это объединение входят и практически все экономические и политические центры киевской руси, за исключением северо-востока и новгородско-псковских земель.

Хотя псков постоянно контактирует с литвой и занимая в общем-то довольно сложную позицию по отношению к новгороду — это противостояние с Новгородом. у нас такое впечатление что это всегда такие близнецы-братья. Нет, там создается довольно сложная коалиция. Псков он в союзных отношениях с великим княжеством литовским. союзные отношения тоже, вы знаете так просто сказать, на самом деле, там были стычки взаимные. Там сложные были отношения. вообще вся эта история она очень сложна. там нет такой черно-белой истории. Надо сказать что не всегда понятно кто кем кому действительно приходится в генеалогии литовских князей, там есть серьезные противоречия и у литовских историков. Так вот возвращаясь как раз к вопросу о том почему княжества русские входят состав великого княжества литовского. По одной простой причине это всегда борьба на два фронта, и вся история великого княжествао литовского — это постоянная борьба на два фронта. с одной стороны это противостояние крестоносцам, противостояние с польшее и венгрией. очень надо сказать активные и агрессивные соседи и с другой стороны эта борьба с ордой. причем борьба достаточно успешная. уже к середине 14 века значительная часть литовских земель перестает платить дань орде и скажем смоленское княжество которое входит в состав великого княжества литовского оно прекращает платить дань и с этим вынуждены мириться в общем-то ордынские ханы. они не могут силой эту дань получить. это очень серьезный фактор потому что вообще объединение в значительной степени имеет свою идеологическую основу — анти ордынская направленность, официальная, которая прямо декларируются и которая выполняется. это очень серьезный момент. Поэтому в общем то вот такие вот вещи связаны с вхождением у русских княжеств — это в общем то явление, многие занимают колеблющуюся позицию. Тверь занимает колеблющуюся позицию, но Тверь, она, там очень интересные такие объединения возникают. Тверь с Новгородом, с великим княжеством литовским. москва с Новогородом, с ордой. вот такие вот союзы, которые противостоят друг другу, они у нас тоже не всегда учитывается, они существовали, в общем то это достаточно нормальным было явлением для того времени. При Ольгерде, а это сын как раз гедимина. гедимин вообще перед смертью он сделал страшную совершенно вещь. он разделил великое княжество литовское между семью своими своими сыновьями, но если мы вспомним, когда ярослав разделил так между своими сыновьями — это наступила политическая раздробленность — удельный период на руси. А вот здесь вот произошло совершенно удивительная вещь, то есть после непродолжительной но достаточно ожесточенной борьбы между сыновьями побеждает один из сыновей ольгерд и ну конечно сохраняет свое единство. мало того оно начинает довольно быстро расширяться. и вот уже при Ольгерде границы великого князяжества очень быстро продвигаются на восток. доходит она до можайска, то есть в ста километрах от москвы. Не так далеко. При Ольгерде начинаются такие активные военные действия между москвой с одной стороны, которая еще пока не является центром объединения русских земель, это только потенциальный центр, с другой стороны — это Вильна это великое княжество литовское, потому что при Ольгерде в состав великого княжества литовского входит значительная часть южных территорий, включая киев и это очень важный момент был, не потому что киев тогда был таким большим и значимым городом, сколько это было связано с тем что официальная резиденция митрополитов киевских и всея руси было в киеве. Ольгерд надо сказать здесь получает колоссальный козырь в свои руки в качестве такого основания для объединения. Дело в том, что он скажем в связи с монгольским нашествием, в связи с тем, что русские земли оказываются по разные стороны границ, наступает период когда в русской церкви иногда есть два митрополита, иногда три — там галицкой митрополия вдруг образуется и так далее. а вот как раз при Ольгерде возникает ситуация, когда стало возможно объединение митрополий, восстановление единства киевской митрополии и Ольгерд начинает очень активно бороться за это единство. как это не парадоксально может быть прозвучит для нас. Ольгерд в это время берет на себя основную функцию борьбы с ордой, в то время как его брат Кейстут, у него изначально был тракай, он берёт на себя функцию защиты от крестоносное агрессии, и Ольгерд добивается того, что, скажем, митрополит алексей, который живёт в москве, вынужден был поехать в киев, где его под стражей держали два года. Он правда потом в конце концов все равно переезжает в Москву, но Ольгерд жалуются, скажем, константинопольскому патриарху о том, что митрополит пренебрегает своими функциями, он требую чтобы из константинополя прислали инспектора. такого инспектора прислали. это был будущий митрополит киприан, с которым нас тоже связывают и победу на куликовом поле. на самом деле киприан в это время находится в такой конфронтации с дмитрием Ивановичем московским, потому что дмитрий Иванович во время пытается решить свои вопросы, он своего ставленника хочет на митрополичий престол — это митяй михаил. алексей, видя это, пишет завещание, вот просто аналогия сама собой напрашивается, он при жизни еще оставляет свой престол киприану, который должен его сместить в случае, если киприан выяснит это по заданию константинопольского патриарха, если он выяснит, что действительно Алексей не приезжает в киев. И он выяснил, что, да, действительно это так. так вот алексей оставляют киприану митрополичий престол. однако дмитрия Иванович не дал этому свершиться. он киприана значит, завернул и попытался посадить митяя михаила. но это другая история, хотя она очень показательна. инициатором восстановление единства русской митрополии и так сказать выполнения в полной мере функции митрополита киевского был ольгерд. и это достаточно значимая такая вещь. Начиная со второй половины четырнадцатого века, с 1368 года ольгерд, он в свойстве (своЯк) ещё и и с тверским князем, это его союзник, он начинает активную борьбу с москвой. 14 век — это довольно сложная ситуация когда за первенство на северо-востоке борются два центра — это тверь, тверь гораздо более сильная, кстати сказать, и москва. При этом орда всегда поддерживала более слабую москву, но действительно тверь она занимала более сильные позиции изначально, хотя потом московским князьям удается перехватить инициативу и в частности потому что тверские князья, если даже и не поддерживали, то они не сопротивлялись анти ордынским настроениям в твери. а в этом их как раз поддерживает ольгерд. он совершает три похода на москву — это 68 1371 год, 1372 год, но походы все эти были неудачными для ольгерда. Но с этого времени уже великое княжество литовское в москве рассматривается, как один из врагов, так сказать, первого ряда. Надо сказать что вот эти неудачи, они конечно, укрепили авторитет московского князя и в какой-то момент москва вроде бы перехватывает даже инициативу, но тут наступает еще сложный такой период когда в малолетство дмитрия Ивановича московского, там идет довольно сложная политическая борьба в москве в самой, и великое княжество литовское выступает в качестве единственного политического центра, которые в это время способен действительно объединить русские земли. при этом официально провозглашается вот это анти ордынская направленность такого союза. говорят что дмитрий Ивановичу даже предлагали союз с тем, чтобы разбить окончательно и бесповоротно орду, тем более что в орже в это время не самые спокойные времена, наступает великая замятня, так называемая, когда к власти фактически приходит Беклярбек мамай, который марионеток своих сажает, меняет их с невероятной скоростью, и, в общем то, в орде сложная ситуация. Но москва отказывается от такого союза, она отказывается от такого союза, и, несмотря на то, что после смерти ольгерда его сын и преемник ягайло, тоже по не очень понятным причинам, он вдруг переходит от конфронтации с ордой к союзу с ордой. заключается договор с тем же самым мамаем и в общем-то это не шутка что ягайло выступает в качестве потенциального союзника мамая на куликовом поле. другой вопрос что этот союзник так сказать себя не проявил, в то время как ольгердовичи другие поехали к дмитрию Ивановичу и внесли свой вклад конечно в победу на куликовом поле. ну надо сказать что ведь за этой борьбой с Мамаем стоит еще два человека. стоит тохтамыш, который претендует в это время на западное крыло улуса джучи, но за тохтамышем стоит еще одна фигура, это тамерлан, который подбивает тохтамыша на это.

И в общем-то добивается того что тохтамыш действительно становится владетелем всего улуса джучи. потом между тамерланом и тохтамышем пробегают черная кошка. они начинают враждовать. тамерлан, разбивает тохтамыша и тохтамыш бежит. куда он бежит? он бежит в вильно! он бежит в вильно, он там находит пристанище. и, надо сказать, что впоследствии тохтамыш будет венчан на царство в Вильне, причем в очень торжественной обстановке, но тоже следующий великий князь литовский витовт — он будет рассуждать так, что если москва не хочет бороться с ордой то лучше посадить на престол тохтамыша, через тохтамыша влиять на москву. Мысль такая вполне здравая. Но как раз в это время наступает перелом и как сейчас сказали бы в геополитическим положении самого великого княжества литовского. все-таки борьба на два фронта — это всегда тяжелая борьба. и если ольгерд добивается целого ряда успехов в борьбе с ордой, а скажем одно из самых крупных успехов — это конечно победа у синих вод, когда объединенные литовско-русские войска разбивают ордынцев. и это позволяет освободить значительную часть русских княжеств от уплаты дани. Это 1362 год,как раз когда он начинает присоединять и южные княжества. вот с этого времени в общем то великий князь литовский становится в значительной степени, если гегемоном, то во всяком случае челоком, который оказывает очень сильное влияние на орду.

значит после того как ягайло, пытаясь обезопасить прежде всего свои западные границы, северные границы от крестоносцев он вступает контакт с польшей, не последним аргументом в этом как раз стала куликовской битва и победа дмитрия Ивановича, когда стало ясно что союз с ордой, у ягайло он ничего хорошего великому княжеству литовскому не приносит. значит в 1385 году ягайло женится на польской королеве Ядвиге и становится польским королем. он становится польским королем, вот он основатель как раз династии ягеллонов, которая будет достаточно долго править в польше. вот, а витовт становится великим князем литовским. то есть у них была заключена личная уния, личная договоренность. витовт, надо сказать, человек достаточно сложный, понятно, что это знаковая фигура скажем для современной литвы, это действительно великий был князь, при нём великое княжество литовское достигает максимального расцвета своего. Но человек конечно очень сложный. человек который все время играет на компромиссах. иногда это даже не компромиссы, а прямое предательство, когда он скажем заключает договор с орденом. Ян Длугош, скажем, пишет о том, что он чуть ли не 6 раз переходит со стороны ягайло на сторону ордена. причем каждый раз это сопровождается жуткой резней, потому что он в пограничной крепости, которую получает в управление, вырезает весь гарнизон и сдает ее противнику бывшему. заключает договор с этим противником, тоже получает крепость вырезает гарнизон. он такой достаточно циничный был человек безусловно. Это как раз стало в общем-то такой точкой раскола. дело в том, что ягайло, став польским королем он кроме всего прочего еще и принимает католичество в качестве государственной религии. И с этого момента, вот эта вот, возможность объединения русских земель вокруг великого княжества литовского, она, конечно, полностью пропадает. Напомню просто, что 80 процентов населения великого княжества литовского это как сейчас сказали бы русскоговорящее население, это православные, девять десятых — это русские земли всей территории. территория колоссальная, она простирается от балтики до черного моря, от карпат до Можайска. при этом великий князь литовский витовт он контролирует ситуацию в орде, он фактически подчиняет себе крымскую орду, он контролирует действия тохтамыша. Отсюда уже на службе татары, то есть он пытается влиять. ну а потом его влияние усиливается после того как его дочка Софья Витовтовна, она становится женой василия 1 — василия дмитриевича — сына дмитрия донского, и после смерти василия 1 он фактически через дочь начинает оказывать влияние на москву уже непосредственно, потому что софья Витовтовна достаточно долго была регентшей при василии васильевиче в будущем Василие темном. и надо сказать что пока был жив витовт дядька василия темного, Юрий Дмитриевич, он никогда не вспоминал о своих правах на московский престол. по завещанию дмитрия донского он должен был получить ярлык на великое княжение, значит и стать великим князем. он не вспоминает. а вот когда Витовтт умирает, а вместе с этим кончается период этого взлета великого княжества литовского, тут, конечно, уже наступает другая ситуация, и преемник Витовтта. конечно самую большую славу Витовтту принесла грюнвальдская битва когда в 1410 году вместе с ягайло они объединенными усилиями фактически ликвидировали гегемонию тевтонов в прибалтике. Мариенбург, правдая, не взяли, но во всяком случае влияние ордена резко после этого упала и решающую роль как раз в этом сражении принимают смоленские полки, которые принимают на себя основной удар во время одного из маневров, потому что Миндовг первым вступил в сражение, ягайло еще медлил, пока вступила тяжелая конница ягайло, Миндовг не мог отступать, когда он начал отступать, там очень жестко стояли смоленские полки, значительная часть их полегла. но потом уже все пошло так сказать по нарастающей, потому с одной стороны, москва уже получила очень солидное влияние и становится действительно центром объединения русских земель. а потом покоряет и остатки золотой орды которые сохранились. А великое княжество литовское постепенно теряет свою власть свое влияние и кончается все в общем то тем что в конце концов, уже в 1569 году была заключена уния с польшей и создано новое государство — это речь посполитая. буквально это республика — общее дело или как это можно назвать в переводе на русский язык.

Но что интересно! Даже после объединения в единое государство, нельзя говорить о том, что Польша поглотала, она не поглотила. оставалась своя администрация, оставалась своя казна, оставалось своя правовая система, кстати сказать в литовских статутов продолжала вписываться русская правда, и это была действующее законодательства на территории великого княжества литовского, это продолжалось довольно долго. Но конечно то, что католичество свои позиции постепенно отвоевывало, и то, что местное боярство, которое превращается, с шестнадцатого века уже начинает называться шляхтой, идет ополячивание, идет окаталичивание, ну а там где не идет, там происходят разрывы, начинается борьба внутренняя, потому что конечно русскоязычное население, и православное население, оно конечно не в восторге было от всего этого. Последняя точка, коенчно, когда Чаплинский обидел хмельницкого, тогда разрывы очень серьезные. Это очень серьезный разрыв, серьезная война — это уже другая несколько история. Русский язык был государственный язык. Надо сказать, что даже литовско-беллорусское летописание велось на русском языке, иногда там тексты, записанные на латинице, но по русски то есть они читаются достаточно свободно. Великое княжество литовское это потрясающе было государство которое имела колоссальный потенциал, но конфессиональный вопрос, понимаете, всех испортил.

Ростово-Суздальское княжество

Обособление Ростовской земли произошло во время правления Юрия Долгорукого (1113—1157 годы). В 1107 году Юрий женился на дочери половецкого хана Аепы и, будучи тесно связанным с половцами, должен был защитить эти земли от булгарских вторжений. В 1120 году по поручению отца вместе с половцами он провёл поход на волжских булгар. После этого угроза со стороны Булгарии исчезла на несколько десятилетий. В 1125 году Юрий Долгорукий перенёс столицу своих владений в Суздаль.

После смерти в Киеве старшего брата Юрия — Мстислава (1132) — Юрий, опираясь на ресурсы Северо-Восточной Руси, отстаивал на юге интересы младших Мономаховичей, при этом основными его соперниками были сыновья Мстислава.

В 1130-е годы по согласованию со своим старшим братом Ярополком Владимировичем Юрий на короткий период передал Ростов Изяславу Мстиславичу, продолжая управлять остальными волостями. В 1134 году княжество подверглось нападению Всеволода и Изяслава Мстиславичей с новгородцами, но Сражение у Жданой горы не выявило победителя. В 1146 году в суздальскую землю вторгся Ростислав Ярославич Рязанский, тем самым сорвав план похода Юрия Долгорукого на юг и содействовав утверждению Изяслава Мстиславича на киевском престоле. В 1149 году Изяслав и Ростислав Мстиславичи со смолянами и новгородцами разорили суздальские владения по Волге и увели из княжества 7 тыс. пленных.

Владимиро-Суздальское княжество

В 1155 году сын Юрия Андрей Боголюбский уехал из Южной Руси от отца во Владимир, который избрал своей резиденцией. Князь увёз с собой написанную в Византии Вышгородскую икону Богоматери, позже прославленную как Владимирская икона. План Юрия Долгорукого, по которому его старшие сыновья должны были закрепиться на юге, а младшие — править в Ростове и Суздале[19], остался нереализованным.

Во время правления Андрея Боголюбского русский натиск на восток резко усилился. В 1164 году большое объединённое войско под командованием самого князя Андрея предприняло набег на Волжскую Булгарию, взяла штурмом и сожгла большой город Бряхимов на Каме и ещё несколько более мелких городов. Это был первый действительно крупный успех русских в борьбе против булгар. Зимой 1172 года сыновья Андрея и их союзники из Мурома и Рязани опять вторглись в Булгарию. Но этот набег, уступая по масштабу походу на Бряхимов, едва не окончился полным разгромом русских войск. Этот поход вызвал недовольство суздальской и владимирской знати и только гибель Андрея спасла булгар от новых разорительных походов.

С князем Андреем и его окружением связана идея об особом покровительстве Владимирской земле Богородицы, нашедшая отражение в литературных произведениях того периода, строительстве храмов, посвящённых Богоматери, и учреждении новых богородичных праздников — Покрова Пресвятой Богородицы (1 (14) октября) (по одной из версий) и Всемилостивого Спаса и Пресвятой Богородицы (1 (14) августа). В 1169 году Андрей Юрьевич организовал успешный поход на Киев, но впервые в древнерусской практике не стал там править, а оставил наместником своего младшего брата Глеба. В историографии XVIII—XIX веков и современной популярной литературе этот эпизод трактуется как перенос столицы Руси из Киева во Владимир, хотя, по современным представлениям, этот процесс был длительным и окончательно завершился только после монгольского нашествия. По выражению В. О. Ключевского, Андрей «отделил старшинство от места». Старшинство Андрея признавалось во всех русских землях, кроме Чернигова и Галича. Андрей стремился уподобить Владимир Киеву (в частности в масштабном архитектурном строительстве, построив Успенский собор) и даже пытался добиться учреждения в своём княжестве отдельной митрополии. В правление Андрея Боголюбского Северо-Восточная Русь сформировалась как новая динамичная область русских земель и будущее ядро современного Российского государства.

После гибели Андрея в 1174 году власть в княжестве попытались захватить поддержанные смоленскими и рязанскими князьями Мстислав и Ярополк Ростиславичи, дети старшего сына Юрия Долгорукого, умершего раньше своего отца и потому не правившего, но в конце концов проиграли борьбу за власть своим дядьям Михаилу Юрьевичу и Всеволоду Юрьевичу Большое Гнездо, поддержанным Святославом Всеволодовичем Черниговским. Правление Всеволода Юрьевича в 1176—1212 годах было периодом расцвета Северо-Восточной Руси. Его старшинство признавалось во всех русских землях, кроме Чернигова и Полоцка. Рязанские князья жестоко поплатились за помощь его противникам: их земли с конца XII века начали подвергаться периодическим владимирским интервенциям и попали в зависимость от Владимирского княжества.

В начале XIII века произошло разделение Ростово-Суздальской епархии на Ростовскую и Владимиро-Суздальскую (в XIV веке преобразовалась в Суздальскую).

Князья Северо-Восточной Руси, начиная с Юрия Долгорукого, с переменным успехом пытались поставить под свой контроль Новгород, используя его зависимость от подвоза продовольствия из суздальского Ополья. С 1231 года представители владимирского княжеского дома правили в Новгороде столетие без перерывов. По смерти Всеволода Большое Гнездо смоленским князьям удалось удачно вмешаться в борьбу за владимирское княжение между его детьми (Липицкая битва 1216 года), воспользовавшись борьбой младших Всеволодовичей за влияние в Новгороде. Вскоре владимирские князья возглавили борьбу против крестоносцев в северной Прибалтике, а после поражения смоленских князей и их союзников в битве на Калке в 1223 году вновь усилили свои позиции на Руси, защитив Смоленскую землю от литовцев и проведя успешную интервенцию в Черниговское княжество в 1226 году.

Переяславское княжество с центром в Переяславле Южном, обособившееся от Киева в середине XII века, находилось преимущественно под контролем владимирских князей.

В 1226—1231 годах произошло вмешательство в Черниговском княжестве. Олег Курский вынужден был отказаться от своих претензий под нажимом владимирских войск в пользу шурина Юрия Всеволодовича Владимирского, Михаила Черниговского, но затем и самому Михаилу пришлось отказаться от новгородского княжения под военным давлением.

После вмешательства Ярослава Всеволодовича в борьбу за Киев в 1236 году и посажения им на смоленское княжение Всеволода Мстиславича в 1239 году, а также в результате многократных владимирских походов против Литвы в 1225, 1239, 1245 и 1248 годах, Смоленское великое княжество оказалось в зависимости от Владимирского.

В феврале 1238 года Северо-Восточная Русь была разорена во время монголо-татарского нашествия после поражения соединённых русских сил в битве под Коломной. Были сожжены 14 городов, включая Владимир, Москву, Суздаль, Ростов, Дмитров, Ярославль, Углич, Переяславль-Залесский, Тверь. 4 марта 1238 года отряд темника Бурундая смог уничтожить вновь набранное владимирским князем Юрия Всеволодовичем войско на стоянке на реке Сити, сам Юрий погиб. После гибели Юрия и всего его потомства владимирским князем стал Ярослав Всеволодович, приехавший из Киева в 1238 году.

Киевское княжество

После смерти Мстислава Великого в 1132 году, в правление Ярополка Владимировича, произошёл конфликт между Мстиславичами и Владимировичами за южнорусские столы. Мстиславичей поддержал Всеволод Ольгович, который смог таким образом вернуть утраченный в правление Мстислава Курск и Посемье. Также в ходе конфликта Полоцк (1132) и Новгород (1136) вышли из-под власти киевского князя.

После смерти Ярополка в 1139 году Всеволод Ольгович выгнал из Киева следующего Владимировича — Вячеслава. В 1140 году произошло объединение Галицкого княжества под властью Владимира Володаревича. Несмотря на борьбу за власть в Галиче между Владимиром и его племянником Иваном Берладником в 1144 году, киевскому князю так и не удалось сохранить контроль над юго-западной окраиной Руси. После смерти Всеволода Ольговича (1146) дворы его дружинников были разграблены, его брат Игорь Ольгович убит (1147). Изяславу Мстиславичу (1146—1154 с перерывами) ещё удавалось путём военного давления и заключения неравноправных договоров сохранять ядро киевских владений на юге и контролировать некоторые другие земли, и его академик Пресняков А. Е. последнего называет «продолжателем Мономаховой традиции», как и Всеволода Ольговича.

Киевское боярство симпатизировало власти старшей ветви потомков Мстислава Великого, но внешнее давление было слишком сильным, чтобы позиция местной знати стала определяющей в вопросе выбора князей[2]. В 1154 году обособилась Волынь, в 1157 Переяславль, в 1162 Туров, но после этого объектами претензий различных княжеских линий стали города уже самой Киевской земли (Белгород, Вышгород, Овруч, Торческ, Канев, Треполь и др.). Уступка одной ветвью некоторых из них другой ветви стало способом хоть ненадолго останавливать борьбу за сам Киев (институт «причастий в Русской земле»).

Столетняя борьба

В следующий период происходила ожесточённая борьба за киевское княжение, в ходе которой с 1146 по 1246 год старейший княжеский стол переходил из рук в руки 46 раз, там правили 24 князя.

Основной конфликт развернулся между внуком Мономаха Изяславом Мстиславичем и младшим Мономаховичем Юрием. Изяслав Мстиславич Волынский несколько раз изгонял Юрия Долгорукого из Киева, поскольку того вовремя не оповещали о приближении противника (по этому поводу недоумевал союзник Юрия — Владимир Володаревич Галицкий), но вынужден был учитывать права своего дяди Вячеслава. Юрий смог утвердиться в Киеве только по смерти племянника на киевском княжении, но умер при загадочных обстоятельствах (предположительно, был отравлен киевлянами), после чего были разграблены дворы его дружинников.

Сын Изяслава Мстислав возглавлял борьбу за Киев против Изяслава Давыдовича Черниговского (в результате убитого чёрными клобуками), но вынужден был уступать Киев своему дяде Ростиславу Мстиславичу Смоленскому. Придя к власти после его смерти (1167) и проведя первый после долгого перерыва поход против половцев (1168), затем он попытался сконцентрировать в своих руках всю Киевщину, в результате чего младшие Ростиславичи перешли на сторону Андрея Боголюбского, и Киев был взят его войсками в 1169 году. И если Изяслав Мстиславич в 1151 году говорил не идёт место к голове, но голова к месту, обосновывая свою попытку силового захвата Киева у своего дяди Юрия Долгорукого, то в 1169 году Андрей Боголюбский, взяв Киев, посадив там княжить своего младшего брата Глеба Переяславского и оставшись во Владимире, по словам Ключевского В. В., впервые отделил старшинство от места. Укрепившиеся в Киевской земле смоленские Ростиславичи смогли отвергнуть попытки Андрея распоряжаться их владениями (1173).

В 1181—1194 годах в Киеве действовал дуумвират глав черниговского и смоленского княжеских домов — Святослава Всеволодовича, занимавшего собственно киевский престол, и Рюрика Ростиславича, владевшего киевской землёй. Однако, на Ипатьевскую летопись, освещающую события таким образом, оказала существенное влияние так называемая Выдубицкая летопись (от одноимённого монастыря), близкая смоленским Ростиславичам[4]. Такой союз позволил на короткое время не только защититься от влияния Галича и Владимира, но и воздействовать на внутриполитическую ситуацию в этих княжествах.

В Половецкой степи во второй половине XII века создавались ханства, объединявшие отдельные племена. Обычно Киев координировал свои оборонительные действия с Переяславлем, и тем самым создавалась более или менее единая линия Рось — Сула. В связи с этим значение штаба такой общей обороны перешло от Белгорода к Каневу. Южные пограничные заставы Киевской земли, расположенные в Х в. на Стугне и на Суле, в конце XII века продвинулись вниз по Днепру до Орели и Снепорода-Самары. Знаменательным стал поход Святослава и Рюрика в 1183 году (после чего половецкий хан Кобяк пал в граде Киеве, в гриднице Святославовой).

После смерти Святослава Всеволодовича предельно обострилась борьба между черниговскими Ольговичами и смоленскими Ростиславичами за Киев, и Рюрик Ростиславич пошёл на признание Всеволода Большое Гнездо старшим в роду Мономаховичей. В следующем году Рюрик отдал в держание своему зятю Роману довольно большую волость на Киевщине в Поросье, в составе которой было пять городов: Торческ, Треполь, Корсунь, Богуслав и Канев. Всеволод Большое Гнездо, основной союзник Рюрика, вытребовал себе волость Романа, отдав из неё Торческ сыну Рюрика Ростиславу. Так Всеволод разрушил союз южных Мономаховичей[5], чтобы не утратить влияния на южные дела. Совместный натиск на Чернигово-Северскую землю с нескольких направлений заставил Ольговичей отказаться от Киева и Смоленска при жизни Рюрика и Давыда Ростиславичей.

Следующее резкое изменение соотношения сил произошло с приходом к власти в Галиче Романа Мстиславича волынского в 1199 году. Этот честолюбивый воин смог объединить все западнорусские земли и создать Галицко-Волынскую державу, сопоставимую по размерам не только с Польским и Венгерским королевствами, но даже с Византией своего времени. Роман Мстиславич традиционно являлся союзником Всеволода Большое Гнездо.

В 1202 году Роман Мстиславич был приглашён киевлянами и чёрными клобуками на киевское княжение. В первый же год великого княжения Роман провёл поход против половцев (в лютую зиму…была поганым великая тягость), за что удостоился сравнения со своим предком Владимиром Мономахом и стал героем былин. Но 2 января 1203 года Киев подвергся второму за время усобиц разгрому соединёнными силами смоленских Ростиславичей, Ольговичей и половцев. Затем после совместного похода на половцев Роман захватил Рюрика в Овруче и постриг его в монахи, тем самым сконцентрировав в своих руках всё княжество.

Гибель Романа в 1205 году открыла новый этап борьбы за Киев между Рюриком и Всеволодом Святославичем Черниговским, закончившуюся под дипломатическим нажимом Всеволода Большое Гнездо в 1210 году, когда Всеволод Чермный сел в Киеве, а Рюрик[6] — в Чернигове. По смерти Рюрика в 1212 году Всеволод Чермный попытался лишить смоленских Ростиславичей владений на юге, в результате чего был изгнан из Киева, где вокняжился Мстислав Романович Старый.

Киев продолжал быть центром борьбы со степью. Несмотря на фактическую независимость, другие княжества (Галицкое, Волынское, Туровское, Смоленское, Черниговское, Северское, Переяславское) посылали войска на киевские сборы. Последний такой сбор был осуществлён в 1223 году по просьбе половцев против нового общего врага — монголов. Битва на реке Калке была проиграна союзниками, киевский князь Мстислав Старый вместе с 10 тысячами воинов погиб, монголы после победы вторглись на Русь, но не дошли до Киева, который являлся одной из целей их похода.

После битвы на Калке смоленские князья стали утрачивать влияние на Руси, в том числе в Галиче, и в 1228—1236 годах Киев оказался в центре новой масштабной междоусобицы, конец которой положил приход в Киев Ярослава Всеволодовича из Новгорода в 1236 году, в год нового появления монголов в Европе.

Черниговское княжество

Давыдовичи и Ольговичи (1127—1164)

Чернигово-северские князья участвовали в борьбе за Киев в 1146—1161 годах на стороне различных претендентов, что обернулось убийством Игоря Ольговича в Киеве восставшими в 1147 году, многократными разорениями чернигово-северских земель и гибелью в боях двух Давыдовичей. Старшая линия Святославичей прекратилась со смертью в 1167 году правнука Святослава Ярославича, князя Святослава Владимировича. Младшая линия — потомки Олега Святославича («Гориславича» — по «Слову о полку Игореве»), то есть линия Ольговичей, разделилась на две ветви: старшую — потомков Всеволода Ольговича, и младшую — потомков Святослава Ольговича. После смерти в 1164 году на черниговском княжении Святослава Ольговича бывший при нём сын Олег уступил княжение персонально имеющему приоритетные права Святославу Всеволодовичу, при этом северские земли закрепились только за потомками Святослава Ольговича. При этом Олег продолжал претендовать на лучшие черниговские волости (в 1167 году по смерти Святослава Владимировича вщижского и в 1173 году).

Всеволодовичи черниговские и Святославичи новгород-северские

В 1169 году черниговские полки, в отличие от новгород-северских, не присоединились к походу владимирского князя Андрея Боголюбского, закончившегося первым в истории усобиц разгромом Киева.

После смерти в 1180 году Олега Северского обе ветви действовали единым фронтом сначала во главе со Святославом Всеволодовичем, затем — с Всеволодом Святославичем. В этот период Ольговичам удавалось временно овладевать киевским, галицким, волынским, новгородским княжениями, в основном в борьбе против смоленских Ростиславичей.

В 1175—1177 годах Ольговичи провели два удачных похода в поддержку Михаила и Всеволода Юрьевичей в их борьбе за власть во Владимиро-Суздальском княжестве.

В 1183 году состоялся общий поход южнорусских князей против половцев во главе с лидером Ольговичей, Святославом киевским, закончившийся разгромом и пленением хана Кобяка на реке Орели. В 1185 году Святослав планировал идти к Дону на половцев на всё лето, но ещё до завершения сбора им войск Игорь Святославич новгород-северский с ближайшими родственниками провёл широко известный неудачный поход, целью которого была Тмутаракань.

Походы 1180—1181 годов

Поход, в течение которого Святослав и его союзники последовательно столкнулись со всеми своими политическими противниками, был предпринят Святославом в момент, когда почти одновременно обострились его отношения со смоленскими князьями, продолжавшими держать под своим контролем всю Киевскую землю и претендовать на Витебск вместе с союзниками Святослава — полоцкими князьями, а также с Всеволодом Большое Гнездо, развернувшим наступление на рязанских родственников Святослава и при этом пленившего его сына Глеба. Повод к войне подал сам Святослав, напавший на Давыда Ростиславича на днепровских ловах и сразу уехавший из Киева в Чернигов на военный сбор с братьями. Оставив часть сил в Чернигове, Святослав с половцами и новгородцами вторгся во Владимиро-Суздальское княжество и безрезультатно простоял с Всеволодом, на стороне которого выступили рязанцы и муромцы, по двум берегам реки Влены, а уходя оттуда весной 1181 года, сжёг Дмитров. Затем соединился с частью черниговских сил под Друцком, в котором осадил Давыда смоленского и заставил его уйти из города. Однако, Киевскую землю Святославу пришлось признать за Ростиславичами, поскольку Рюрик разбил Ольговичей и половцев на Днепре, а Новгород (как и влияние в Рязани) уступить Всеволоду, захватившему Торжок после ухода Святослава.

Походы 1196 года

После смерти Святослава Всеволодовича и вокняжения Рюрика Ростиславича в Киеве Всеволод Большое Гнездо разрушил союз южных Мономаховичей[1], потребовав у Рюрика данную перед этим Роману Мстиславичу волынскому волость в Киевской земле и передав её затем сыну Рюрика Ростиславу. Роман развёлся с дочерью Рюрика и вступил в союз с Ольговичами (1195). Зимой 1196 года Ольговичи в союзе с полочанами провели поход в Смоленскую землю. Осенью 1196 года Роман приказал своим людям разорять земли Рюрика, который, в свою очередь, вскоре организовал нападение войск Владимира Галицкого и Мстислава Романовича на Перемиль, Ростислава Рюриковича — на Каменец. Одновременно Рюрик, Давыд и Всеволод атаковали Черниговское княжество и, хотя не смогли преодолеть засечной черты на северо-востоке княжества, вынудили Ярослава Всеволодовича отказаться от претензий на Киев и Смоленск.

Начало XIII века

В 1203 году Ольговичи вместе с половцами участвовали в разгроме Киева Рюриком Ростиславичем, а в 1206 году состоялся черниговский съезд князей с участием смоленских Ростиславичей и половцев. Сведений о его решениях не сохранилось, однако впоследствии новгород-северские Игоревичи предприняли попытку утвердиться в Галиче, а Новгород-Северский и Трубчевск в середине XIII века наравне с Черниговом и Стародубом вошли в состав Брянского княжества, при этом Святославичам осталось лишь Посемье. Конфликт Олега курского с Михаилом черниговским в 1226 году Л.Войтович называет попыткой пересмотра решений черниговского съезда.

В 1210—1212 годах, после заключения черниговско-суздальского мира, Всеволод Святославич Чермный сел в Киеве, а Рюрик Ростиславич — в Чернигове. В 1212 году умер Рюрик, Всеволод попытался лишить смоленских Ростиславичей владений в Киевской земле, обвинив их в причастности к повешению в Галиче Игоревичей в 1211 году, но из-за этого лишился Киева в результате совместного похода смолян и новгородцев под Вышгород и Чернигов.

Черниговский князь Мстислав вместе со смолянами участвовал в борьбе против венгров в Галицко-Волынском княжестве (1219) и в Битве при Калке (1223) в составе широкой русско-половецкой коалиции.

В 1224 году Михаил Черниговский с помощью своего шурина Юрия Всеволодовича стал князем в Новгороде, а в 1226 году одержал победу во внутриполитической борьбе над Олегом курским, в 1229—1231 году неудачно боролся за новгородское княжение с Ярославом Всеволодовичем, после чего включился в борьбу на юге. В 1234 году Даниил Галицкий (из Мономаховичей) в союзе с Владимиром Рюриковичем разорил многие черниговские земли и безуспешно осаждал Чернигов. Из-за вмешательства половцев Даниил Галицкий был разбит, галицким князем стал Михаил Черниговский. В 1238 году он закрепился в Киеве, а затем был вытеснен Даниилом из Галича. После нападения монголов на Чернигов и Киев Михаил примирился с Даниилом, получил от него в кормление Луцк с обещанием Киева.

Во время монгольского нашествия весной 1238 года упорнейшее сопротивление оказал монголам удельный центр земли Козельск (дольше из русских городов сопротивлялся монголам только Киев). Осенью 1239 года Чернигово-Северская земля оказалась основной целью завоевателей. Руководивший обороной Чернигова Мстислав Глебович потерпел поражение от монголов, а Чернигов был разгромлен. Черниговский князь Михаил предпочёл переждать нашествие в Венгрии. Свой поход на Киев и Галицко-Волынское княжество монголы отложили ещё на год. В 1245 году из Венгрии в Чернигов вернулся Михаил и 20 сентября 1246 года был убит в Золотой Орде. Против Даниила с венгерской помощью продолжал борьбу его сын Ростислав, но неудачно.

Галицко-Волынское княжество

Галицко-Волынская земля находилась на территории Прикарпатья, по берегам Буга. Здесь была плодородная чернозёмная почва, а значит, процветало земледелие. Боярские вотчины в этой части Руси появились рано. Они стали такими же мощными, как и княжеские земельные владения. В этих краях были и соляные месторождения. Добыча соли тоже влияла на развитие экономики этого региона.

От Киевской земли в первой трети XII в. началось явное отделение Волыни, центром которой был Владимир-Волынский, и она переходила от одного князя к другому. Галицкая земля стала независимой от Киева в середине XII в. Своего могущества она достигла при Ярославе Осмомысле (1152-1187) — потомке Владимира Мономаха. В древних источниках упоминается, что Ярослав был необыкновенно красив и храбр, отличался воинственностью. Он пытался установить крепкую княжескую власть. Но он во многом зависел от богатейших в тех землях бояр. Они считали возможным даже вмешиваться в его семейную жизнь, которая была довольно сложной.Ярослав был женат на дочери Юрия Долгорукого Ольге и имел от неё сына Владимира (1151-1198). Но любил он другую женщину по имени Настасья, которая родила ему сына Олега. Княгиня Ольга Юрьевна, узнав о сопернице, бежала вместе с Владимиром от мужа за пределы княжества. Ярослав попытался сделать своим наследником Олега. Современники его называли Олег Настасьич. Но бояре изгнали Олега (по некоторым сведениям, даже заточили в тюрьму), а его мать, несчастную Настасью, как ведьму, сожгли на костре. Ярослава заставили помириться с законной женой.

Сыну Ярослава от княгини Ольги, Владимиру, естественно, трудно было поддерживать нормальные семейные отношения. Он не однажды при жизни отца покидал Галич. Чем были вызваны его поступки? Обида за мать? Пересуды за спиной отца? Желание понять происходящее на расстоянии? Или просто жажда увидеть другие земли, познать другой мир? Он родился в семье, где иметь высокое по тем временам образование стало традицией. Естественно, это не могло не отразиться на его воспитании. Значит, он читал книги. А кроме книг расширить кругозор могут и путешествия. Но тогда к «туризму» относились неоднозначно. Сын князя практически превращался в бродягу. Он побывал в Польше, на Волыни; поговаривали, что просил там убежища и помощи у многих своих родственников. Но поддержки от них он не получил. Очевидно, его отца Ярослава всё же побаивались. Владимиру дал приют глава небольшой Новгород-Северской земли князь Игорь Святославич, который был женат на его сестре. Он же и помирил сына с отцом. Игорь Святославич (1152-1202) — тот самый князь, который известен по литературному произведению XII в. «Слово о полку Игореве». Он оставил память о себе в истории как активный участник междоусобных войн, но в данном случае он выступал в роли миротворца. Очевидно, Владимир был Игорю симпатичен. Сестру его он любил, да и тестя уважал, несмотря на сложности в его личной жизни. А может, сестра Владимира — Ярославна, как называлась она в «Слове», — также активно способствовала этому примирению.

После смерти Ярослава бояре, вопреки его завещанию, признали князем не Олега Настасьича, а его сына от законной жены — Владимира, которому Ярослав оставил Перемышль. Но Владимир не проявлял чувства благодарности по отношению к боярам. Более того, он пренебрегал их советами. Это, очевидно, и вызывало негодование бояр, хотя нашлись и другие причины неприязни к Владимиру Ярославичу. Стали говорить, что видели не однажды его — князя (I) — пьяным. Но ещё более эксцентричный поступок князя переполнил чашу терпения бояр. Владимир решил жениться на попадье, отбив её у законного мужа. Вызов был брошен не только традициям семейной жизни православного человека, хотя и его отец нарушал их. Но на этот раз была задета честь священнослужителя, что шокировало чувства верующих христиан. Владимир был изгнан боярами из княжества.

Этой ситуацией тут же воспользовались западные соседи. Венгерский король посадил на галицкий стол своего сына Андрея. А Владимир оказался в венгерской тюрьме. Он был посажен в высокую башню, но совершил побег, спустившись на землю на связанных полотнищах изрезанного шатра. Владимир бежал ко двору германского императора Фридриха Барбароссы, но потом всё же вернулся на родину. Он добился галицкого стола и княжил десять лет — до самой кончины. Об экстравагантных поступках этого периода жизни князя Владимира Ярославича сведений не сохранилось. Но современный украинский историк Л. Ё. Мохновец, детально изучив жизнь галицкого князя Владимира, выдвинул предположение, что, возможно, он и является автором знаменитого произведения «Слово о полку Иго-реве», литературным героем которого сделал своего родственника князя Игоря, к которому питал добрые чувства{92}.

После смерти Владимира Ярославича галицким князем был провозглашён Роман Мстиславич (?-1205), для правления которого характерны его борьба с боярством и активная внешняя политика. Он в 1199 г. и объединил большую часть Владимиро-Волынской земли и Галицкое княжество. Появилось одно из самых крупных русских княжеств, соперничавшее с Киевом. Князь Роман, заняв Киев, принял титул великого князя. Он сумел подавить усобицы бояр, установил мир с Венгрией. При нём были добрые отношения с Византией. Князь Роман Мстиславич вёл активную внешнюю политику, участвовал в боях и погиб в сражении на берегу Вислы. После его смерти начинается период феодальных смут, продолжавшихся почти сорок лет. Преследуя собственные цели, в них примут участие Польша и Венгрия.

Наследнику великого князя Романа Мстиславича, его сыну Даниилу (1201-1264), в год смерти отца было всего четыре года. Он, естественно, был тогда не в силах остановить начавшуюся борьбу за власть между княжеско-боярскими кланами. На некоторое время князем стал даже боярин — Володислав Кормиличич. Такого ещё не было на Русской земле — полное нарушение обычаев предков. Началась усобица, а значит, дробилось Галицко-Волынское княжество. В княжеско-боярские усобицы активно вмешались половцы, поляки, венгры. Начались грабежи, убийства, уводы в рабство русского населения.

А в это время подрастал Даниил Романович. Когда-то четырёхлетним мальчиком он со своей матерью Анной был изгнан из Галича. Детство и юность Даниила прошли в Польше, Венгрии у его родственников-королей. Когда Даниилу исполнилось десять лет, его пригласили на галицкий стол, но ему с матерью снова пришлось бежать, так как бояре не нашли общего языка с Анной. Видно, активно проявляла свою волю вдова великого князя Романа Мстиславича. Но вскоре Даниил вернулся и княжил в Тихомле и Перемышле, а затем и во Владимире-Волынском. В 20-30-х гг. XIII в. Даниил был активен в русской внешней политике. Известно, что он стал одним из участников первой битвы русских с монголо-татарами на Калке (1223) — бесстрашно сражался и был там ранен. Его дружина выстояла в борьбе с татарами. Большая часть её сохранилась и отступала по всем правилам военной науки тех времён. Никто из его дружины не попал в плен.

В 30-е гг. он вернул себе Галицию с помощью западных связей. Но за это ему пришлось стать союзником католических стран. Он даже принимал участие на стороне папы Римского в борьбе против германского императора Фридриха Н Гогенштауфена.

В 1230 г. Даниил Романович становится галицким князем. Но через два года венгры захватили Галич. На время с помощью галичан он возвращает его себе, но вскоре снова будет вынужден покинуть эту землю. В 1238 г. Даниил всё же присоединит Галич к Волыни. Он, по праву старшего в роду Рюриковичей, займёт киевский стол, но посадит там своего наместника. Эго было перед самым нашествием Батыя на киевские земли. Вскоре Киев будет взят и разорён монголо-татарами. Даниил был в это время в Польше и возвратился на Русь лишь после ухода орд Батыя. До конца жизни он княжил в Галиче, на Волыни.Даниил был женат на дочери Мстислава Мстиславича Удалого. Значит, его сыновья, княжившие в отдельных уделах некогда единого Галицко-Волынского княжества, являлись двоюродными братьями Александра Невского: ведь его отец тоже был женат на дочери Мстислава Удалого. Но как политики князья Даниил и Александр единомышленниками не были, более того — они диаметрально противоположны. И тому, и другому Рим предлагал поддержку в борьбе против Золотой Орды, если они дадут возможность распространять католицизм на Руси. Александр предпочёл по возможности мирные, дипломатические отношения с ханами Золотой Орды — единственную реальную политику в тех условиях, дававшую возможность выжить русскому государству. Угроза со стороны крестоносцев была не менее опасна для Руси, чем монгольские завоевательные походы. Экспансия католиков тоже сопровождалась огнём и мечом, а главное, не давала возможности побеждённым сохранить историческую перспективу независимости, национальную культуру (православных крестоносцы тоже считали «язычниками»). Веротерпимость ханов Золотой Орды стала одной из причин умеренной по отношению к монголам политики князя Александра, хотя не все современники её одобряли. Но Русская православная церковь смогла верно понять и оценить волю этого незаурядного политика в сложный период русской истории.

Князь Даниил дал согласие Риму на распространение католицизма на подвластной ему территории Руси, но обещанной поддержки в борьбе с монголами не получил. В 1240-42 гг. Даниил пытался организовать коалицию восточноевропейских государей (Галицко-Волынского королевства, Польши, Венгрии, Чехии, Силезии). Но их монархи постепенно отказались от этой затеи русского князя. А может, с самого её зарождения не собирались в ней участвовать. Тем более что в это время осуществлялись литовские набеги на Волынь.

Известно, что Даниил был коронован (по одним сведениям, в 1253, по другим — в 1255 г.). И называли его Даниэль, король Галиции и Лодомерии. Сам он всё же католичества не принял, но значительная часть населения княжества, главным образом его боярская верхушка, были окатоличены. К середине XIV в. преемники Даниила Романовича не смогли остановить распад Галицко-Волынского княжества. Волынь оказалась в руках Литвы, а Галиция была захвачена Польшей. Даниил Романович фактически был последним князем Киевской Руси.

Замечание эмигрантского русского учёного Г. В. Вернадского интересно тем, что совпадает с мнением учёных внутри России: «Столкнувшись с дилеммой войны на два фронта, два русских князя в тринадцатом столетии каждый по-своему испытал противоположные политические курсы. На Западной Украине князь Даниил Галицкий обратился за помощью к Западу и проиграл. В Восточной Руси князь Александр Невский принял сюзеренитет от монголов, с тем, чтобы освободить руки по отношению к Западу, и выиграл».

Основные этапы складывания древнерусского государства

В процессе формирования Древнерусского государства можно выделить три основных этапа:

I этап (VI–середина IX вв.).

Происходит вызревание предпосылок государственности в восточнославянских племенах.

В VI–IX в. сложились предпосылки для образования государства восточных славян. Экономическими предпосылками этого процесса являлись переход к пашенному земледелию, отделение ремесла от земледелия, сосредоточение ремесла в городах, возникновение меновых отношений, преобладание свободного труда над рабским.  Складывались политические предпосылки: потребность племенной знати в аппарате защиты своих привилегий и захвата новых земель, формирование племенных союзов славян, угроза нападения врагов, достаточный уровень военной организации. Социальными предпосылками были смена родовой общины на соседскую, возникновение социального неравенства, наличие патриархальных форм рабства, складывание древнерусской народности. Общая языческая религия, схожие обычаи, обряды, общественная психология создавали духовные предпосылки для формирования государственности.

Русь находилась между Европой и Азией в пределах равнинного пространства, поэтому потребность в постоянной защите от врагов вынуждала сплачиваться восточных славян для создания сильной государственной власти.

Появляется система полюдья (сбор дани с общинников в пользу вождя-князя, пока добровольно, воспринимающийся как возмещение за военные расходы и управленческую деятельность).

В этом процессе решающую роль играли внутренние факторы:

  • этническая общность,
  • определенная схожесть экономических интересов,
  • близость территории,
  • необходимость защиты от внешних врагов (соседних племен и государств),
  • потребность в расширении территории путем военных походов.

Начиная с VI в. у восточных славян обособляется и укрепляется власть родовой аристократии, прежде всего военных вождей, опирающихся непосредственно на реальную вооруженную силу – дружину. Этот тип общественного устройства получил название «военной демократии».

На этом фоне складываются межплеменные союзы и выделяются их центры. К VIII в. у восточных славян возникли определенные предгосударственные формы. Исторические источники свидетельствуют о существовании союзов восточнославянских племен:

  • Валинана (у волынян в верховьях р. Буг),
  • Куявия (отождествляют с Киевом),
  • Славия (связывают с Новгородом),
  • Артания (местоположение неизвестно, возможно в районе современного г. Рязани).
Предпосылки по версии Л.Гумилева

В качестве сравнения привожу версию Л.Гумилева о предпосылках для формирования Киевской Руси с выдержками из его трудов.

В своём труде Л.Н. Гумилёв [“Оправдание книги. Постановка проблемы”] изложил разработанную им этнологическую трактовку древней истории восточных славян. Он солидаризируется с А. А. Шахматовым в том, что история восточного славянства и русского этноса началась задолго до Рюрика.

Установлено, что славяне не были аборигенами Восточной Европы, а проникли в неё, заселив к VIII в. Поднепровье и бассейн озера Ильмень. До славянского вторжения эту территорию населяли русы, или россы, — этнос отнюдь (как считает Л.Н. Гумилёв) не славянский. Ещё в X в. (ссылается он) Лиутпранд Кремонский писал: “Греки зовут Russos тот народ, который мы зовём Nordmannos — по месту жительства” — и помещал этот народ рядом с печенегами и хазарами на юге Руси. Скудные остатки языка россов — имена и топонимы — свидетельсьвуют об их германоязычии. Название днепровских порогов у Константина Багрянородного приведены по-русски: Ессупы, Ульворен, Геландра, Ейфар, Варуфорос, Леанты, Струвун — и по- славянски: Островунипрах, Неясить, Вулнипрах, Веруци, Напрези.

Процесс общеславянского этногенеза был нарушен вторжением с востока. Хиониты, населявшие берега низовий Яксарта (Сырдарьи), спасаясь от тюр- кютов, бежали в Европу, где стали известны под именем авар, или обров. Это был древний этнос, наследие легендарного Турана, и юные восточные славяне стали жертвой старого хищника. В 602 г. авары напали на антов — восточных славян, бывших союзниками Византии. Именно тогда имя антов исчезает из исторических источников.

От Черноморского побережья славян оттеснили авары и болгары, из-за чего славяне заняли лесную полосу между Днепром и Днестром, т. е. Волынь, что и есть первое общеславянское государство, разгромленное аварами. В VII в. болгар разогнали хазары, а общеславянское царство распалось, выделив Болгарию, Чехию, Польшу и Поморье.

С тех пор исчезло славянское единство, потому что обры отделили южных, балканских, славян от северных, или прибалтийских, — венедов. Остатки антов, по-славянски — полян, объединились с этносом русов, которых немецкие хронисты X в. считали ответвлением ругов. Слияние полян и русов в единый этнос осуществилось лишь в X в., что проявлялось в образовании государства, называемого в наше время “Русь в узком смысле”, потому что оно не включало большинство славянских племён Восточной Европы. Из Южной Прибалтики на восток двинулись две волны славян: кривичи, создавшие Смоленск, Полоцк, Витебск, Псков, и словене, создавшие Новгород и расселившиеся в Верхнем Поволжье. Радимичи и вятичи пришли “от ляхов”.

Но при этом, по мнению Л.Н. Гумилёва, нельзя считать русов скандинавскими варягами, так как последние начали свои походы в IX в., а русы известны как самостоятельный этнос авторам VI в. Иордану и Захарии Ритору. Единственной непротиворечивой версией является заявление епископа Адальберта, назвавшего княгиню Ольгу царицей ругов — народа, западная часть которого погибла в Норике и Италии в V в., а восточная удержалась в Восточной Европе до X в., оставив в наследство славянам династию и название державы.
Германцы «русских» до VI века называли «ругами». Они их (ругов) знали лучше других, так как германское племя готов часто воевало с ругами. С VI века «ругов» повсеместно стали называть «руссами, русскими, русью», хотя старое имя «руги» встречалось и в Х веке.

Варяги-русь не были единственными русскими в Европе. Западная и Центральная Европа была до Х века для русских второй родиной. А Восточная Европа (наша Русь) стала для них родиной третьей. Вот там, где жили Варии и Руги (Варяги-Русь), и есть прародина Рюрика.

В указанной книге Л.Н. Гумилёва в соответствии с его концепцией утверждается, что потомки антов IV в., победившие совместно с россомонами и гуннами готов, к началу IX в. имели свой “каганат”, т. е. суверенное государство с центром в Киеве, и царя по имени Дир.

Если мы учтём (пишет он), что подъём этой ветви славян сопоставим с пассионарным толчком, вызвавшим Великое переселение народов, и с созданием из конфессиональных общин Малой Азии Византии, то на VIII в. приходится фаза надлома, а на X в. — инерции. Высокий уровень пассионарности дал славянам преимущество над восточными балтами (ятвяги, голядь) и финно-уграми (меря, мурома, весь) и повлёк за собой слияние славянских племён в единый древнерусский этнос, осуществившееся в конце X в.

Рюрик был варяг (это профессия) из этноса «руси» (россомонов). Не ужившись дома, он принял предложение «Гостомысла» (или партии «гостомыслов») и укрепился в Новгороде. Согласно Начальной летописи — «Повести временных лет», под его контролем была небольшая и редконаселенная территория: Ладога, Белоозеро и Изборк.

Хотелось бы, пишет Гумилев, чтобы эта гипотеза подтвердилась, ибо жаль расставаться с воззрениями, воспринятыми с детства. Но если она правильна, то подтверждаются определения средневековых авторов, считавших Рюрика и его династию не шведами и не немцами, а потомками древнего народа ругов, противника готов и, видимо, представителя того витка этногенеза, который предшествовал Великому переселению народов (в III в. этот народ уже стал реликтом-персистентом). Может быть, последующие исследования подтвердят приведённую гипотезу, которую мы не имеем ни оснований, ни желания отвергнуть. На этом фоне, даже если без критики принимать рассказ Нестора о “призвании варягов” в Новгород, очевидно, что узурпация Рюрика — это эпизод в тысячелетней истории восточного славянства, почему-то выделенный летописцем, тогда как события более крупные им опущены или затушёваны.

Признав это, мы получаем непротиворечивую версию, по которой (полагает Л.Н. Гумилёв) Киевская Русь — третья стадия славянского этногенеза: она возникла тогда, когда славянство перестало существовать как целостность, сохранив в качестве реминисценции былого единства общепонятность речи, или близость языков. Таким образом (обобщает Гумилев), перед нами сочетание двух самостоятельных процессов: природного феномена — этногенеза, начавшегося в I в., и социального — построения государства, нарушавшегося троекратно: готами, аварами и норманнами — и осуществлённого фактически лишь в XI в. при Ярославе Мудром. Это начало “государства русского”, или, точнее, “Киевского каганата” (как его именовали современники, например, митрополит Иларион) приходится не на фазу подъёма пассионарности, не на фазу перегрева и даже надлома, а на инерционную фазу, которой свойственно интенсивное развитие литературы и искусства, что и заслонило от позднейших историков эпохи героических свершений, преодолённых бедствий и неописанных побед.

Полоцк и Смоленск в 864-869 гг. были подчинены русам, т.е. Киеву, где сидели враги Рюрика — Аскольд и Дир. Пополнять свое войско Рюрик мог только одним способом — наймом варягов из заморья. Они-то и захватили Киев для его сына, называемого в летописи Игорь Старый.

II этап (II половина IX–середина X вв.).

Процесс складывания государства ускорился, во многом благодаря активному вмешательству внешних сил – хазар и норманнов (варягов), которые заставляли платить дань славянские и финно-угорские племена.

Но о действительных началах древнерусской государственности можно говорить в первую очередь тогда, когда власть князя стала восприниматься как особенная государственная власть (вторая половина IX–первая половина Х вв.). О её характере можно судить, прежде всего, по организации сбора дани и полюдью, по активной внешней политике, в особенности по отношению к Византии.

Образование государства

Согласно «Повести временных лет» (далее ПВЛ)  древнейшему летописному своду Руси, в 862 г. варяги, ранее обложившие данью племена ильменских словен и чуди, были изгнаны за море. После чего на землях племенного союза ильменских словен началась междоусобица. Не имея возможности самостоятельно разрешить конфликты, местные племена решили призвать правителя, не связанного ни с одним из родов: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву». И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, вот так и эти. Сказали руси чудь, словене, кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами». И избрались трое братьев со своими родам, и взяли с собой всю русь, и пришли, и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, на Белоозере, а третий, Трувор, в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы же  те люди от варяжского рода, а прежде были словене».

В. М. Васнецов. Призвание варяжских князей.

В. М. Васнецов. Призвание варяжских князей.

Из документа (И. Н. Данилевский. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XII вв.). Курс лекций):

«Вопрос о происхождении и первоначальном значении слова русь должен быть отделен от проблемы возникновения древнейшего известного нам восточнославянского (точнее, полиэтничного, с преобладанием восточнославянского компонента) государства, получившего в источниках это название.

Этническое происхождение первых русских князей не связано непосредственно ни с этимологией названия государства Русь, ни с проблемой зарождения государственных институтов у восточных славян. В то же время следует отметить — как закономерность для ранних государственных объединениях — приглашение иноземцев на «роли» первых правителей.

Не исключено, что омофоничные или близко звучащие в древнерусских, греческих, скандинавских, готских, латино- и арабоязычных источниках топонимы и этнонимы с корнями *ros- / *rus- могли иметь разное происхождение и. лишь впоследствии были контаминированы. Это могло породить дополнительные трудности при изучении исходных значений таких терминов».

Полулегендарное призвание Рюрика на Новгородское княжение в 862 г. (его братья являются полностью вымышленными персонажами) традиционно считается началом истории государства Российского. Этим же годом летописец датирует образование второго центра русской государственности — Киевского княжества Аскольда и Дира. Согласно ПВЛ, Аскольд и Дир  дружинники Рюрика  покинули своего князя и заняли Киев  племенной центр полян, ранее плативших дань хазарам. Сейчас легенда об исходе Аскольда и Дира от Рюрика признается неисторичной. Скорее всего, эти князья не имели отношения к варяжскому правителю Новгорода и были представителями местной династии.

В любом случае во второй половине VIII в. на землях восточных славян образовалось два центра государственности. 

Объединение Олегом (879–912 гг.), преемников Рюрика Северной и Южной Руси под властью Киева в IX в. позволили сосредоточить власть киевских князей над территорией от Ладоги до низовьев Днепра.

 Сложилась своеобразная федерация племенных княжений во главе с князем киевским. Его власть проявлялась в праве сбора дани со всех входящих в это объединение племен.

Олег, опираясь на мощь славяно-норманнской дружины и «воев» (вооруженных свободных общинников), совершает успешные походы на Византию в 907 и 911 гг. В результате были подписаны выгодные для Руси договоры, обеспечивающие ей право беспошлинной торговли на территории империи и ряд других привилегий.

Игорь (912–945 гг.) стремился сохранить единство межплеменной федерации, а также защищал ее границы от появившихся грозных кочевников – печенегов.

В 944–945 гг. он совершил два похода на Византию, нарушившую свои соглашения с Русью, но, потерпев поражения, вынужден был заключить менее выгодный договор с империей.

В договоре с Византией 945 г. встречается сам термин «русская земля». В этом же году во время полюдья он был убит древлянами за требование дани сверх обычной.

Норманнский вопрос

Существуют две основные гипотезы образования Древнерусского государства. Согласно классической норманнской теории, оно было привнесено извне варягами братьями Рюриком, Синеусом и Трувором в 862 г. Авторами норманнской теории являлись Г. Ф. Миллер, А. Л. Шлёцер, Г. З. Байер, немецкие историки, работавшие в первой половине XVIII в. в Российской академии наук. Антинорманнская теория, основоположником которой был М. В. Ломоносов, основывается на концепциях невозможности «научению государственности» и формирования государства как закономерного этапа внутреннего развития общества.

С норманнским вопросом напрямую связана и проблема этнической принадлежности варягов. Норманнисты считают их скандинавами, часть антинорманнистов, начиная с Ломоносова, предполагает их западнославянское, финно-угорское или балтское происхождение.

На данном этапе развития исторической науки концепции скандинавского происхождения варягов придерживается большинство историков. Вместе с тем признается и тот факт, что скандинавы, находившиеся на схожем или даже более низком уровне развития общественных отношений, чем восточные славяне, не могли принести на земли Восточной Европы государственность. Таким образом, возникновение Древнерусского государства явилось логичным завершением процесса внутреннего развития восточнославянского общества, этническая принадлежность княжеской династии не играла первоочередного значения в становлении Руси.

Н. Рерих. Заморские гости

Из документа (Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства):

«Анализ скандинавских вещественных памятников, обнаруженных в Восточной Европе и датируемых концом IX-X вв., приводит нас к выводу о том, что характер взаимоотношений норманнов со славянским и финским населением Восточной Европы того времени резко меняется по сравнению с началом и серединой IX в. И дело не только в том, что складывается другой великий торговый путь Восточной Европы, связывающий Север и Юг, Запад и Восток, путь «из варяг в греки», более поздний в сношениях Западной Европы со странами Востока, нежели Волжский, датируемый серединой или началом второй половины IX в.

Меняется сама роль норманнов на Руси. Это уже не разбойники, ищущие славы и добычи, воины-насильники, купцы-грабители. Норманны на Руси конца IX-X вв. выступают в роли купцов, … так как теперь в Гардарик ездили не грабить, … а торговать. Торговать фибулами и мечами, в последнем случае и прямом и переносном смысле, когда варяг предлагал в качестве товара свой боевой «франкский» меч, а в придачу к нему свою воинскую доблесть, свой опыт мирового воина-бродяги, свою ярость берсекера, свою преданность тому, кто больше платит.

В конце IX-Х вв. норманны на Руси выступают в качестве «варягов «-купцов, торгующих с Востоком, Западом и Константинополем (Миклагард) и снабжающих товарами иноземного происхождения все страны Востока, Юга и Запада и прежде всего самую Гардарик. Они выступают в роли воинов-наемников — «варягов»… Отдельные скандинавские ярлы оказываются более удачливыми и ухитряются захватить в свои руки власть в некоторых городах Руси, как это произошло с варягами Рогволодом… осевшим в Полоцке… а быть может, и в Турове (варяг Туры по преданию), и в Пскове (где сидели, видимо, варяги, так как Ольга, родом псковитянка, носит скандинавское имя Helga), и в других местах.

Большая же часть норманнских викингов выступала в роли наемных воинов-дружинников русских племенных князьков или русского кагана, вместе с другими княжескими дружинниками или вместе же с другими княжескими «мужами», выполняя различные поручения в качестве «гостей»-купцов и «слов» (послов) князя, как это отметили Бертинские анналы.

От былого грабительства варягов на Руси не осталось и следа, хотя они и не раз пытались захватить власть и, пользуясь силой, утвердить на Руси свою династию, вернее, сделать своих конунгов правителями на Руси.

Но в данном случае речь шла уже не о «насилиях» находников-варягов «из-за моря», совершающих грабительские налеты… а о попытках их использовать в своих целях нарождающуюся русскую государственность, одним из винтиков которой были они сами, норманнские наемные дружины. Речь шла ужо об удачных или неудачных авантюрах инкорпорированных русской государственностью дружинных организаций варягов, находящихся на службе у русских князей и каганов, а не об установлении власти «заморских» варягов, пытающихся стать повелителями славянских и финских земель и превратить их в объект грабежа и эксплуатации.

Варяги еще играли некую, и подчас очень большую, иногда решающую роль, но уже в качестве одного из элементов древнерусского общества. Они были составным, и далеко не главным, элементом тех классово-господствующих сил древнерусского общества, которые складывали и создавали русское государство. Они были, так сказать, «одними из», а не единственными… В этой, привычной им, социально родственной, среде норманны охотно и быстро растворялись. Женясь на русских, эти скандинавские воины бесповоротно садились на русскую почву и русифицировались часто уже во втором поколении.

Но пока древнерусская государственность была слаба, пока существовало собственно несколько крупных государственных политических образований, множество слабых племенных княжений и море родов и общин во главе со «старейшинами», пока не было единой русской державы, до тех пор норманнские искатели славы и наживы на отдельных этапах становились силой, способной навязать древнерусскому обществу свою власть».

III этап (II половина X–начало XI вв.). 

Он начинается с реформ княгини Ольги (945–964 гг.). Отомстив древлянам за смерть мужа, она в целях предотвращения в дальнейшем случившегося с Игорем в 946 году провела налоговую реформу и установила новую систему сбора дани:

  • князь перестал совершать полюдье, данники были обязаны сами свозить дань в назначенное место в определенное время;
  • были созданы специальные пункты сбора — погосты, где «сидел» (т.е. следил за сбором дани) боярин с малой дружиной.
  • на погостах учреждалась должность тиуна, ответственного за прием и перевозку собранной дани в столицу;
  • был установлен урок — фиксированный размер взимаемой дани;
  • даннику, выполнившему урок, выдавалась специальная княжеская печать, запрещавшая повторно требовать с него плату.

Изменение системы сбора дани способствовало развитию дорог, возникновению новых поселений на местах погостов, укреплению местной власти. Полюдье постепенно превращалось в обязательный прямой налог.

Налог платили с «дыма» — отдельного хозяйства, или с «рала» — плуга.

«Полюдье» превращалось в «повоз». Заключался в обязанности населения по распоряжению князя доставлять продукты в определенное время в Киев на княжеский двор.

Погосты стали опорой княжеской власти на местах.

Политика сына Ольги, князя Святослава (964–972 гг.) направлена была в основном на борьбу с внешним врагом. Разгром Хазарии и походы на Дунай требовали больших сил, средств и времени. В связи с этим вопросами внутреннего устройства государства князь-воин (так звали Святослава и в народе, и в летописях) практически не занимался.

Новые шаги в развитии русского государства связывают с деятельностью незаконнорожденного сына Святослава – Владимира I (980–1015 гг.), пришедшего к власти в результате жестокой, кровопролитной борьбы с братьями за киевский престол.

1. Он расширил территорию Киевского государства, присоединив к нему юго-западные (Галицию, Волынь) и западные (Полоцкую, Туровскую) славянские земли.

Кроме того, чувствуя опасность для прочности своей власти, связанную с ущербностью своего происхождения (сын рабыни Малуши – ключницы княгини Ольги), Владимир стремился укрепить княжескую власть в принципе –

  • введение монотеистической религии (единобожия) .
  • введение института наместников

Сначала он делает это путем создания пантеона из 5 богов во главе с Перуном, который особенно почитался дружинниками. Но эта реформа не прижилась, и он пошел на радикальные изменения – ввел единобожие, приняв сам и заставив принять всю Русь христианство.

Введение христианства не только создало основу для духовного единства русского народа, но и укрепило верховную власть в государстве («един бог на небе, един князь на земле»), повысило международный авторитет Киевской Руси, переставшей быть варварской страной. Кроме того, христианская мораль призывала к смирению, что оправдывало феодальную эксплуатацию простых общинников со стороны князя, его окружения и землевладельцев-бояр, бывших опорой княжеской власти.

Следующим решительным шагом, завершающим создание государства, стала замена Владимиром племенных князей наместниками (ими были 12 сыновей Владимира и приближенные бояре), назначаемыми киевским князем. Наместники должны были

  • защищать новую веру
  • и укреплять власть князя на местах, будучи «оком государевым».

Укрепление власти дало Владимиру возможность организовать население страны для создания мощных оборонительных рубежей на южных границах государства и переселить сюда часть населения из более северных территорий (кривичей, словен, чюди, вятичей). Это позволило вести успешную борьбу с набегами печенегов. В результате князь, как свидетельствуют былины, стал восприниматься в народном сознании не просто как воин-защитник, а как глава государства, организующий охрану его рубежей.

Завершающий шаг в формировании русской государственности сделал сын Владимира I, Ярослав Мудрый (1019–1054 гг.), положивший начало русскому письменному законодательству. Им была создана первая часть первого письменного свода законов – «Русской правды» («Правда Ярослава»). Она была написана еще в 1015 г., в бытность его наместником в Новгороде, и предназначалась для новгородцев. Вступив в 1019 г. на киевский престол, Ярослав распространил ее на территорию всего государства. Впоследствии, в течение полутора веков «Правда Ярослава» дополнялась его сыновьями («Правда Ярославичей»), Владимиром Мономахом («Устав Владимира Мономаха») и последующими правителями русского государства и существовала как законодательная основа вплоть до принятия первого Судебника в 1497 г.

Появление письменного свода законов в начале IX в. стало необходимым, так как при разложении родовой общины многие простые люди теряли свой статус и терпели обиды, не имея возможности обратиться к родовым коллективам. Единственной защитой для общинников и простых горожан становился князь и его дружина. Это еще больше увеличивало власть князя.

«Русская правда» как развивающийся памятник дает представления об усложняющейся социальной структуре, категориях свободного и зависимого населения, т.е. собственно объектах и субъектах государственного управления.

Будучи преимущественно процессуальным сборником, «Русская правда» мало говорила о судебной организации (упоминаются князь и судьи как органы суда, и княжий двор – как место суда). Дело в том, что многие споры решались вне суда, силами самих заинтересованных сторон.

Значение «Русской правды» состоит в том, что она повлияла на развитие местного законодательства и в дальнейшем общегосударственного.

Кроме того, в ней проводилась идея ответственности власти в судебных делах, прежде всего перед Богом, а суд своекорыстный в интересах самой власти квалифицировался как неправый.

В целом первый письменный законодательный свод Руси представляет собой важное свидетельство зрелости государства.

Таким образом, к началу XI в. Киевская Русь имела основные черты сформировавшейся государственности:

  • единую территорию, охватывающую место проживания всех восточных славян;
  • династическую княжескую власть, распространявшуюся на всю территорию государства;
  • единую систему государственного управления, основанную на наместничестве;
  • единую для всего государства налоговую систему;
  • единую монотеистическую религию, усиливающую процесс сакрализации (освященности) княжеской власти;
  • единую правовую основу в виде письменного свода законов.

В последующие периоды данные черты русской государственности получили дальнейшее развитие.